Благовест-Инфо

Круглый стол «Святой и Великий Собор Православной Церкви 2016: значение, проблемы, перспективы» состоялся в Москве

Москва, 14 июля, Благовест-инфо. Круглый стол «Святой и Великий Собор Православной Церкви 2016: значение, проблемы, перспективы» состоялся 13 июля в Культурном центре «Покровские ворота». Дискуссия была посвящена проблеме единства Православной Церкви в современную эпоху.

Модератор круглого стола Сергей Брюн – историк, сотрудник Музея русской иконы, предложил для обсуждения ряд вопросов: насколько проблемной сегодня является общецерковная солидарность? Почему все же часть поместных Церквей отказалась от участия в Соборе? Каковы истоки самого Собора и необходим ли он вообще? Существует ли единое для всех православных понимание Церкви? Что происходило на самом Соборе? Каково богословское значение принятых на нем документов? Способствует ли Собор укреплению межправославного единства и диалогу с другими христианскими Церквами и конфессиями?

Модератор сделал первый доклад «Три поражения на пути к единству». Он рассмотрел события недавнего прошлого, которые выявили разделенность православной Церкви: это итог диалога с миафизитами (как предпочитает называть нехалкидонских христиан докладчик,1990), Ligonier Meeting ("Встреча в Лигонире", 1994) и собственно Всеправославный собор (2016). Первая встреча представителей поместных Церквей начиналась многообещающе, уже были подготовлены серьезные документы о богословском диалоге с дохалкидонскими Церквами, которые «открывали путь к восстановлению евхаристического общения», однако потом весь процесс распался на эпизодические двусторонние собеседования. «26 лет опасного простоя» -- так характеризует С. Брюн состояние этой проблемы. Второй эпизод – встреча всех канонических православных епископов Северной Америки в Лигонире, шт. Пенсильвания (1994) с намерением заявить о создании единой поместной Церкви – тоже закончился «разгромом», не без влияния патриархатов Старого Света. События этого лета на Крите докладчик называет «самой мощной заявкой на единство и на раскол в православном мире», отмечая как очевидные для всех конфликты, связанные с проведением Собора, так и несомненные положительные моменты. С. Брюн выразил надежду, что Собор на Крите даст начало «новой эпохе» в межправославных отношениях.

Сам факт проведения Собора важен для всех православных, потому что он «вынес на свет Божий» те противоречия, которые требуют осмысления и разрешения, начал свое выступление аспирант МГУ, историк философии Артемий Сафьян. Со своей стороны, он предложил в анализе итогов Собора опираться на две экклезиологии, которые условно можно назвать «Церковь местная» и «Церковь универсальная». Первая сформулирована в богословии протопресвитера Николая Афанасьева (1893-1966) и сводится к «евхаристической самодостаточности» каждой поместной Церкви. Вторую докладчик приписывает митрополиту Пергамскому Иоанну (Зизиуласу), активному участнику недавнего Собора: речь идет о том, что «каждая община выражает вселенскость Церкви», и это дает возможность «создать церковную институцию, которая возвышалась бы над автокефалиями». По мнению А. Сафьяна, второй подход вполне проявился в документах Собора, где предлагается «учредить Собор в качестве регулярно действующего института» и утверждается, что «принцип поместных Церквей не может быть предпочтен принципу соборности и единства». Докладчик полагает, что именно в русле двух упомянутых концепций развернется обсуждение итогов Собора в православном мире.

О двух экклезиологиях, которые проявились в работе Собора и предсоборном процессе, говорил в своем выступлении и иеромонах Иоанн (Гуайта), клирик храма свв. бесср. Космы и Дамиана в Шубине, однако он определял их иначе. «Экклезиология диалога» и «экклезилогия страха, изоляционизма» -- так можно было бы назвать «два способа осознания Церковью своей природы», считает о. Иоанн. Он объяснил суть каждого из подходов и отметил, что именно их противостояние определило суть соборного процесса, а вовсе не конфликт «Константинополь - Москва», как полагают некоторые. Он пояснил «Благовест-инфо», что речь не идет о том, что какие-то поместные Церкви в целом представляют первую или вторую концепцию; в каждом православным сообществе есть те, кто настроен на «реакционный, оборонительный подход», который ведет к противостоянию с «внешними» и к «православию музейного типа», и те, кто готов вести широкий миссионерский диалог с другими конфессиями и исповеданиями, а также с миром светской культуры. По мнению о. Иоанна, можно утверждать, что «курс на диалог возобладал» на Соборе. И в целом он оценивает сам факт проведения Собора положительно и оптимистично. «Все-таки Собор был, и это нельзя считать поражением. Опыт отцов Собора вселяет надежду», -- сказал он, подчеркнув, что в документах Собора есть моменты, которые можно назвать «прорывом».

О противоречии двух экклезиологий в предсоборном процессе упомянул также и сотрудник Общецерковной аспирантуры и докторантуры Андрей Шишков. Главный водораздел проходит, по его мнению, между константинопольской концепцией «первый среди равных» и принципом «равные без первых», утверждающим равноправность автокефальных Церквей. «Родовые муки всеправославной соборности» -- назвал он свое сообщение. Многие участники дискуссии согласились с такой оценкой Собора на Крите и предшествовавших ему событий. А. Шишков ведет отсчет «родовых мук» с встречи предстоятелей поместных Церквей в октябре 2008 г. в Стамбуле – это был, по его словам, «всеправославный поворот», когда «церковное сознание сдвинулось с позиции изоляционизма в сторону соборности». С тех пор и до Собора 2016 г. основным содержанием дискуссий стала «всеправославная ответственность за чистоту православной веры», и со временем диапазон обсуждаемых проблем расширялся. Почему же Собор на Крите не стал всеправославным, размышлял далее докладчик. Ответ, полагает он, кроется в «неприспособленности институтов, созданных для его подготовки». А. Шишков считает крайне неэффективной работу Всеправославного предсоборного совещания. В то же время, синаксис (собрание) предстоятелей Церквей (впервые созван Патриархом Варфоломеем в 1992 г., потом собирался в 2000, 2008, 2014 гг.) автор доклада называет «самым дееспособным и устойчивым всеправославным институтом на сегодня». Именно этот институт может стать основой для будущего соборного процесса, подытожил А. Шишков.

Публицист Сергей Чапнин согласен, что институт синаксиса вполне эффективен, но «различия синаксиса и Собора – микроскопические» с точки зрения формата, считает он. И тогда уместно поставить вопрос: как правильно назвать то, что происходило на Крите? «Генеральный Синод»? «Всеправославная конференция»? Официально это мероприятие называется «Святой и Великий Собор Православной Церкви», но был ли он Собором по сути? И дело не в том, что не все Церкви приняли в нем участие, а в том, что «это не Собор в историческом понимании», утверждает С. Чапнин. Он убежден, что у участников подобных собраний должен быть «опыт соборности» в своих поместных Церквах, а, например, в Русской Православной Церкви «с соборностью проблемы» – Архиерейский собор принял проекты документов Всеправославного Собора «без обсуждения». Анализу стилистики документов, принятых Собором на Крите, С. Чапнин также уделил внимание в своем докладе, выделив так называемое «Краткое послание»: интонация этого текста говорит о «живом религиозном чувстве»; другие же соборные документы трудно воспринимать современной пастве и светским людям, потому что они «апеллируют к далекому прошлому, написаны тяжелым языком».

Публицист Максим Клименко в своем сообщении сконцентрировался на одном из решений Собора, которое он истолковал как создание своего рода «Верховного арбитражного суда по разрешению всех межправославных проблем». Он также отметил «безусловную открытость всех участников Собора к прессе» и выразил недоумение по поводу того, что Русская Православная Церковь «не воспользовалась этой площадкой, чтобы донести свое мнение».

В завершение участники круглого стола обсудили проблему рецепции документов Святого и Великого Собора Православной Церкви и пришли к выводу, что здесь больше вопросов, чем ответов: будут ли эти документы восприняты как обязательные теми Церквами, которые не участвовали в работе Собора? Каковы механизмы реализации этих решений? Какое значение они имеют для РПЦ, учитывая, что предварительно Архиерейский собор их принял, но на самом Соборе РПЦ не была представлена? Как соотнести «общие соображения», а то и расплывчатые формулировки этих документов с реальной церковной практикой? Черту под обсуждением подвел М. Клименко: «Сам факт Собора превалирует над всеми рецепциями».

Юлия Зайцева