Мониторинг СМИ

Византийское пение: живая певческая традиция

Беседа с Анной Елисеевой, руководителем ансамбля «Асматикон»

Анна Елисеева. Фото: monastery.ru

В последнее время во многих храмах на богослужении можно услышать не только всем знакомое многоголосное пение, но и забытое нами, не совсем привычное, но от этого не теряющее своей глубины и молитвенности византийское. О том, что представляет собой византийское пение, как оно пришло на Русь и какова его дальнейшая судьба в России, беседуем с руководителем ансамбля древнерусского и византийского певческого искусства «Асматикон» Анной Александровной Елисеевой.

– Анна Александровна, расскажите, пожалуйста, как, когда и где зародилось византийское пение?

– Само слово «византийское» подсказывает нам, что оно связано с Византией. В VI веке Византийская империя в период своего наибольшего расширения охватывала очень большую территорию. Она включала в себя Балканский полуостров, Малую Азию, Северную Месопотамию, часть Армении и Грузии, Сирию, Палестину, Египет, острова Восточного Средиземноморья, Италию, часть Испании. Таким образом, понятие «Византия» – очень широкое. Но, как и всякое культурное явление, византийское пение не могло возникнуть на пустом месте. Своими корнями оно уходит, с одной стороны, в музыкальную культуру Древней Греции, очень развитую, античную музыкальную систему, а с другой – в синагогальное богослужение первых христиан, в складывавшуюся в первые века апостольского богослужения практику пения псалмов и гимнов.

Начиная с IV века православная певческая традиция, которую мы сегодня называем византийским пением, складывается уже в Восточной Римской империи – в Византии, как ее стали называть тоже значительно позже, приблизительно в XVI веке. Развивалась она главным образом в ее основных певческих центрах: Иерусалиме и Константинополе. Кафедральная традиция Святой Софии Константинопольской, построенная в VI веке, отличалась особой пышностью. Уже в VII веке клир церкви Святой Софии состоял из 80 священников, 150 диаконов, 40 диаконисс, 70 иподиаконов, 160 чтецов и 25 певцов.

С этим временем связан и первый расцвет византийской гимнографии (составления богослужебных поэтических текстов). Ко второй половине VIII века богослужение Великой Софии уже сформировалось в своих самых существенных частях. Своего расцвета византийское пение достигло в поздневизантийский период, с XIII по середину XV века, в так называемый Палеологовский период.

– С какими именами связано византийское пение тех времен?

– Время расцвета византийского пения в этот период связано с деятельностью таких выдающихся мелургов, как преподобный Иоанн Кукузель, патриарх Константинопольский Иоанн (Глика), Никифор Ифик, Ксен Коронис, Иоанн Клада и др. Мы знаем о них, потому что именно в это время в певческих рукописях начинают фиксироваться имена авторов песнопений.

– Как развивалось византийское пение после падения Константинополя?

– После падения Константинополя в 1453 году византийская певческая традиция не пресеклась, а продолжала развиваться уже на поствизантийском культурном пространстве. Существует устойчивое выражение «Византия после Византии», введенное в научный оборот румынским историком Николае Йорге, который исследовал наследие и преемственность византийской культуры, продолжавшейся после падения Византийской империи. Традиция византийского пения, таким образом, продолжалась непрерывно, переживая периоды расцветов и более спокойные времена. Она постоянно обогащалась творчеством мелургов разного времени, неизменно опираясь на канон, бережно сохранявшийся певческим преданием.

Так многовековая традиция византийского пения достигла наших дней и продолжает развиваться, поскольку это живая певческая традиция. И это очень важно отметить. Византийское пение – это не музейный экспонат, не застывшее в прошлом культурное явление, это не лежащие на полках хранилищ прекрасные рукописи, а именно живая традиция, оказывающая мощное влияние на современную православную культуру, да и, пожалуй, на всю мировую культуру вообще.

– Что представляет собой византийское пение?

– Византийское пение – это самая древняя православная традиция церковного пения, прошедшая более чем тысячелетний путь в своем развитии и сформировавшая внутри себя стройную, строго каноничную и очень развитую музыкальную систему, которая находится в тесной связи с православной гимнографией, то есть с церковной богослужебной поэзией, с литургическими текстами.

Первые гимнографы, авторы этих текстов, были одновременно, и мелургами, то есть их распевщиками. Гимнография и мелотворчество, то есть сочинение и текстов, и мелодий для этих текстов, представляли собой очень прочный синергийный союз.

В основе византийского пения лежит богослужебно-певческий канон. Как и всякое церковное искусство и всякое подлинное творчество вообще, византийское пение строго канонично. И здесь речь идет не только о неких правилах и законах.

Нужно сказать прежде всего об общей концепции богослужебно-певческого искусства, которое лежало в основе музыкально-эстетических представлений православных средневековых византийских и древнерусских певчих. Это концепция «ангелогласного пения», изложенная в трактате cвященномученика Дионисия Ареопагита «О небесной иерархии», согласно которой пение земное призвано подражать своему небесному архетипу – пению ангельскому.

– Какое красивое сравнение!

– Да, безусловно, очень красивое, но и задающее очень высокую планку. Церковное пение является как бы иконой, отражением пения божественного, непрестанно звучащего в горнем мире. А церковные распевы, органически слитые с литургическими текстами, осмысливались в православной средневековой культуре как одна из форм связи «горнего» и «дольнего». И эту связь небесного и земного и призван обеспечивать церковно-певческий канон, который сообщает богослужебному пению необходимость следования двум основным критериям: оно должно быть премудрым и прекрасным. Это в полной степени относится к византийскому распеву.

Говоря более конкретно, каноничность византийского пения выражается в его монодийной, то есть одноголосной природе, в опоре на систему осмогласия, в принципе антифонности, в формульном строении мелоса, то есть византийский распев конструируется из определенных мелодических формул, характерных для каждого из восьми гласов.

– Чем отличается византийский распев от более привычного для современного русского человека стиля церковного пения?

– Все вышесказанное о византийском пении, безусловно, отличает его от господствующей в нашей Церкви традиции многоголосного пения, которое, обобщая, называют партесным. Традиция привычного для нас многоголосного церковного пения намного моложе византийского. На Русь она проникала постепенно, начиная с середины XVII века при патриархе Никоне, и достаточно быстро стала преобладать над существовавшим тогда монодийным, то есть одноголосным видом пения, а именно знаменным распевом, а также ранними формами исконного русского многоголосия – строчного и демественного.

Концерт в Музее русской иконы 9 ноября 2012 года. Фото: monastery.ru

Современное нам многоголосное церковное пение не подчиняется тем требованиям церковно-певческого канона, который регулировал развитие и сохранность в рамках предания византийского распева и который очерчивал ощутимые границы между церковным пением и музыкой светской. Святитель Григорий Нисский говорил, что «христианские песнопения творятся по иным законам, чем у тех, кто остался чужд христианской мудрости». Иными словами, христианские песнопения творятся и живут по иным законам, отличным от тех, по которым создаются и исполняются сочинения светской музыки. В современной традиции многоголосного церковного пения эта грань между богослужебным и светским стала намного тоньше и прозрачнее. Она может быть очень легко и совершенно незаметно преодолена.

Различие между византийским пением и тем пением, которое в большинстве случаев слышит современный прихожанин, состоит в том, что принцип композиции многоголосного церковного сочинения практически не отличается от используемого в светской музыке, в то время как структура византийской литургической монодии конструируется из особых мелодических формул, отобранных соборным церковным творчеством и канонизированных устным преданием. Для графической записи многоголосных сочинений в современной традиции используется та же пятилинейная нотация, что и для записи произведений светских, а византийский распев записывается специальной невменной нотацией, которой светская музыка не фиксируется.

– Анна Александровна, почему пятилинейная нотация не может передавать византийское пение?

– Всякая нотация вообще создается специально для записи определенного вида музыки и призвана максимально точно отразить письменно те характерные особенности, которые в этой музыке заложены. Для записи византийского распева создавалась специальная прошедшая долгий эволюционный путь нотация, которая способна выразить в знаках (невмах) основные параметры звучания распева. Пятилинейная нотация, создававшаяся для письменной фиксации другой – инструментальной и вокальной музыки, не способна передать ни самой сути распева, ни его тонкостей и деталей.

В частности, пятилинейная нотация не имеет необходимого инструментария для отражения интервальных характеристик распева. Различные расстояния между ступенями мелодии византийского распева выходят далеко за рамки темперированного строя, интервальное строение византийского мелоса очень сложное, разнообразное и тонкое; некоторые ступени звукоряда бывают подвижными, то есть они очень мягко понижаются и повышаются в зависимости от движения мелодии; интервалы между соседними ступенями не ограничиваются полутоном или целым тоном, они могут быть, например, больше, чем полутон, или меньше, чем целый тон. Все это невозможно отразить средствами пятилинейной нотации.

Кроме того, пятилинейная нотация не может выразить так называемой энергии звука: в арсенале византийской невменной нотации есть комплекс специальных знаков, которые указывают, например, на акценты разного уровня и качества, свойственные именно византийскому мелосу. Разнообразие акцентности довольно часто связано со структурой богослужебного текста, на которую мелодия распева очень чутко откликается.

В целом, использование «чужой» нотации для того или иного вида музыки можно сравнить с использованием другого алфавита для записи слов определенного языка. Попробуйте записать одно только предложение на французском языке русскими буквами, и, прочитав его, вы услышите все несоответствие и невозможность отражения фонетических особенностей французского языка средствами знаковой системы русского языка. Это сравнение, безусловно, достаточно грубое, но, как мне кажется, может многое объяснить.

– А какие еще отличия?

– К уже упомянутым отличиям двух певческих стилей можно добавить еще и различие в осмогласной системе. Опора на осмогласную систему в современной традиции церковного пения несколько размыта, осмогласие в ней не всегда является обязательным. К примеру, многочисленные авторские песнопения нельзя отнести ни к одному из восьми гласов, то есть они находятся вне системы осмогласия. Песнопения византийского распева, независимо от их жанровой принадлежности, обязательно включаются в систему осмогласия, и каждое песнопение всего церковно-певческого репертуара византийской традиции написано и исполняется в определенном гласе. Это относится не только к таким песнопениям, как тропари, стихиры, ирмосы, но и к херувимским, полиелейным псалмам, славословиям, антифонам и ко всем без исключения песнопениям византийского распева. Византийский распев одноголосный, и мелодия в нем развивается по горизонтали. Такая линеарная природа распева подразумевает и особое певческое мышление, отличное от мышления, связанного с многоголосной фактурой и вертикальным ее строением.

Еще одно различие – это взаимосвязь богослужебного текста и распева. В византийской традиции она проявляется ярче и точнее. Можно сказать, что византийский распев – это значительно увеличенное в диапазоне и во времени мелодическое чтение. Первенство всегда отдается богослужебному тексту, а сам распев максимально следует этому тексту, выявляя его внутреннюю структуру, акценты, глубины смысла. Такую прочную, гибкую связь текста и мелоса значительно сложнее осуществить в современном многоголосном церковном пении, которое подчинено законам гармонии в большей степени, чем поэтическим, структурным и смысловым особенностям богослужебного текста. О различиях можно говорить еще много, так как это совсем разные певческие системы.

– Можем ли мы утверждать, что византийское пение, которое сейчас возрождается в России, это именно то пение, которое услышали наши послы, когда были в Константинополе?

– Это очень непростой вопрос. Мы знаем, что устное предание, которое является важнейшим способом передачи византийской певческой традиции во всей ее полноте, обеспечивало ее непрерывность и преемственность. Каждое поколение певчих воспринимало эту традицию практически от своих учителей и таким же образом передавало ее своим ученикам. Сегодня этот принцип также является основополагающим для сохранения и развития традиции. Ученик многие годы учится у своего учителя или у нескольких учителей, улавливая и усваивая тончайшие детали певческого мастерства, которые не могут быть описаны ни одним теоретиконом или каким бы то ни было письменным источником. Это абсолютно живая практика, передаваемая буквально из уст в уста. И такая преемственность и непрерывность гарантируют, насколько это возможно, некоторую неизменность традиции в ее основополагающих базовых элементах.

С другой стороны, поскольку византийская пение – это живая традиция, она не может быть законсервированной и абсолютно идентичной той, которая существовала более тысячи лет назад, когда послы великого князя Владимира пришли в Константинополь в поисках истинной веры. Все живое подвержено очень медленному, постепенному, а потому и часто незаметному изменению. Так и традиция византийского пения, возможно, утрачивала с течением времени какие-то несущественные, внешние, временные черты, оставаясь неизменной в главном. Так что признаюсь, что мне было бы очень интересно послушать великолепное пение псалтов Святой Софии! Но мы можем только фантазировать о том, как звучали песнопения на Божественной литургии в Святой Софии Константинопольской.

Со всей очевидностью можно сказать только то, что древнейшая многовековая традиция православного церковного пения – византийский распев – создавалась, развивалась и бережно сохранялась святыми, великими и мудрейшими мужами нашей Церкви, поэтому то византийское пение, которое звучало и в Святой Софии в конце X века, и то, что мы слышим сегодня, пропитано и пронизано невероятной красотой, премудростью и любовью ко Христу Воскресшему, Которому все силы своего таланта и своей души посвящали прославленные мелурги, то есть распевщики, гимнографы и псалты, то есть певчие всех времен.

Нужно сказать, что и в наше время мне очень часто приходится слышать после Литургии, которая пелась византийским распевом, практически те же слова, что произнесли в свое время пораженные красотой византийского пения послы святого князя Владимира. Прихожане с искренним удивлением и благодарностью говорят, что они «будто побывали на небе».

– Как пришло на Русь византийское пение?

– Мы знаем, что, приняв православие из Византии, Древняя Русь вместе с богослужебными уставами, системой чинопоследований, всем корпусом литургических текстов и книг усвоила и церковно-певческий канон: одноголосное антифонное пение без сопровождения инструментов, принцип осмогласия, формульную технику составления песнопений. Густинская летопись свидетельствует о том, что князь Владимир привел с собой из Корсуни (Херсона), где принял Крещение, первого митрополита, епископа и священника, а вместе с ним и певцов. По летописному сказанию, вместе с христианской супругой князя Владимира, греческой принцессой Анной, из Византии прибыл в Киев и весь греческий клир, состоявший при ней и называвшийся царицыным.

Все прибывшие из Византии и Корсуни певцы-клирики, в свою очередь, занялись обучением новому пению вновь крещеных княжеских певчих. Кроме того, после постройки киевского Софийского собора по вызову князя Ярослава Мудрого из Киева приехали еще три греческих певца и стали учить славян византийскому пению.

Таким образом, в это время, в XI веке, византийский распев получил первое укоренение и развитие на русской почве. И затем в первые века после принятия православия Русью византийско-русские связи в области церковного пения постоянно поддерживались, поскольку в русских храмах пение греческое сосуществовало со славянским. И по свидетельству письменных источников, еще в XIII веке в «Ростове Великом в церкви Богородицы из двух клиросов левый пел по-гречески, а правый по-славянски».

Но с течением времени, будучи значительно переинтонированным и переработанным национальной культурой, что вполне естественно и неизбежно, византийский распев произрастил мощную ветвь уже собственно древнерусской певческой традиции – знаменный распев.

Фото: monastery.ru

– Когда византийское пение на Руси стало вытесняться и по какой причине? Как так произошло, что оно на длительный период совсем исчезло на Руси?

– Это был вполне естественный процесс. Творческий потенциал нашей русской культуры был настолько сильным, что неизбежным стало преобразование исконного византийского распева, создававшегося на греческом языке (что важно!), в национальную певческую систему, очень близкую в своей основе и по структуре византийской, но все больше впитывавшей в себя мелодику, интонационность и речевые особенности славянского языка, которые оказали влияние на сам распев, значительно с течением времени его трансформировав. Таким образом, византийское пение не то чтобы было вытеснено, оно просто постепенно растворилось в русской национальной культуре, в знаменном распеве, который вырос на его плодородной почве.

Позже национальная певческая культура Древней Руси, одноголосное знаменное пение, в свою очередь, постепенно, но достаточно настойчиво было вытеснено новыми музыкальными влияниями, пришедшими вместе с волной новых культурных течений и преобразований на Русь начиная с середины XVII века и прочно укоренившимися в XVIII веке, в Синодальный период, когда Петром I были предприняты церковные реформы. Все это создало очень благоприятную почву для развития новых направлений, нередко заимствованных. Это было очень сложное время, время общественных и церковных реформ и смены самой культурной парадигмы, которая затронула все виды церковных искусств, в том числе и богослужебное пение.

– Правильно ли утверждать, что византийское пение у нас на Руси ассимилировалось в знаменный, затем демественный распевы, которые до сих пор сохранились у старообрядцев?

– Совершенно верно. Благодаря старообрядческой культуре мы имеем сохранившуюся живую практику знаменного пения. Старообрядцы и сейчас за богослужением используют различные виды знаменного распева: столповой, путевой, большой, демественный, о котором Вы упомянули. Более того, древнерусская певческая культура сохраняется и развивается не только в старообрядческих общинах, но и в некоторых современных московских храмах. Можно сказать, что знаменный распев, выросший на византийской почве, это «талантливая дочь своей матери», византийского распева, которая появилась на свет, выросла, окрепла, сохранила основные родовые черты, но, творчески их переработав, развилась в самостоятельную певческую культуру, которая сохранена и живет поныне в старообрядческой среде и среди любителей древнерусского богослужебного пения. Сейчас очень многие исследователи, певчие, концертные коллективы обращаются к этой культуре. Она, можно сказать, получила второе дыхание в последние десятилетия, так как возрастает интерес к подлинному национальному певческому искусству.

– А что касается нотации, знаменный распев унаследовал ее от византийского пения?

– В знаменном распеве используется крюковая нотация. И сегодня факт происхождения знаменной крюковой нотации от византийской не подлежит сомнению, хотя до недавнего времени по этому поводу велись научные споры. В XI веке русской певческой культурой, вместе с литургическими обрядами, типами книг, системой осмогласия, была усвоена и византийская невменная нотация. Русскими певчими были освоены и творчески переработаны последовательно несколько видов византийских нотаций (экфонетическая, шартрская, куаленская). С течением времени графика знамен (певческих знаков) немного изменялась, так же как и само их значение.

– Есть версия, что византийское пение не прижилось у нас на Руси по той причине, что в то время стояла задача быстро ввести в обиход понятное народу богослужение, а перекладывать невмы на славянский текст было проблематично ввиду отсутствия специалистов. И поэтому появился распев, который и близок к византийскому пению, и в то же время понятен русской душе. Насколько это верно?

– Да, отчасти это так. Воспринятый поначалу и введенный в богослужение исконный византийский распев с течением времени, именно в силу необходимости приспособления его к национальному церковному языку Древней Руси, претерпел существенные изменения. Нельзя сказать, что он не прижился, он просто естественным образом переродился в живом творческом взаимодействии с церковнославянским языком, его структурой, ритмикой, интонационностью и мелодикой.

– Когда предпринимались попытки возрождения византийского пения в России?

– Надо сказать, что на протяжении всей истории существования и развития богослужения на Руси в ходе то более, то менее интенсивных русско-греческих связей периодически предпринимались некоторые попытки восстановления богослужебной певческой практики византийского распева, особенно в XVII веке. Наиболее ярким примером тому может служить школа иеродиакона Мелетия Грека, которая была открыта во второй половине XVII века при Успенском соборе Московского Кремля, где он обучал византийскому пению патриарших певчих дьяков. Это была, пожалуй, последняя попытка систематического преподавания византийского распева на Руси.

– Почему эта попытка не увенчалась успехом?

– Вероятно, по причине непродолжительности существования этой школы. Обучение византийскому пению патриарших певчих продолжалось не более полутора-двух десятилетий. В годы преподавания отца Мелетия в Москве, возможно, были достигнуты какие-то успехи, но серьезных документальных свидетельств о них, к сожалению, не сохранилось. И, как мы видим, собственно византийское пение не имело какого бы то ни было существенного влияния на «генеральную» певческую традицию.

– По какой причине? Люди не приняли?

– Неизвестно, хотелось ли церковным властям (после патриарха Никона), да и самим певчим, уже прочно укорененным в национальной певческой культуре, чтобы византийское пение продолжало изучаться и развиваться на Руси. Иеродиакон Мелетий Грек был очень был важной политической фигурой, он принимал активное участие в «деле патриарха Никона», и это было его основной миссией. Одновременно со стоящими перед ним политическими задачами он во время своего пребывания в Москве открыл школу «греческого» пения. Можно предположить, что, когда учитель уехал, певческое ремесло патриарших певчих дьяков вернулось к своему привычному состоянию.

Херувимская песнь Мелетиева распева из певч. сборника. Сер. XVIII в. Фото: monastery.ru

– Могла ли как-то сыграть роль тогдашняя политика России? Как мы знаем, курс Петра I был ориентирован строго на Запад во всех направлениях.

– Действительно, политический курс Петра I и последующих правителей был во многом ориентирован на заимствование европейских передовых научных знаний, технологий, общественного устройства, что не могло не оказать влияния и на всю культурную жизнь молодой Российской империи. Западноевропейские влияния были очень ощутимы во всех видах искусств, и, конечно, в музыке. Эти процессы были более заметными в столице Российского государства, в Петербурге, в то время как московская культурная жизнь, не торопившаяся реагировать на все эти изменения, сохраняла во многих областях патриархальный уклад. Вплоть до конца XIX века в Успенском соборе Московского Кремля звучало знаменное пение.

– После иеродиакона Мелетия Грека какова судьба византийского пения в России?

– В последней трети XIX – начале XX века были предприняты серьезные попытки научного изучения византийской певческой традиции. Проводились глубокие научные исследования в области музыкальной медиевистики и византинистики. Огромную роль в этом сыграла научная деятельность крупнейших ученых этого направления: протоиерея Димитрия Разумовского, Степана Васильевича Смоленского, протоиерея Василия Металлова.

Протоиерей Димитрий Разумовский в 1866 году возглавил кафедру истории и теории церковного пения Московской консерватории. Для преподавания был составлен специальный курс истории русского церковного пения, в котором были затронуты темы истории и теории византийского музыкального наследия.

В 1918 году кафедра была закрыта, и только в 1998 году в консерватории начал действовать Научно-исследовательский центр церковной музыки имени протоиерея Димитрия Разумовского, который продолжает дело великого русского ученого: сегодня в Центре ведутся серьезные исследования византийского и древнерусского певческого искусства, публикуются научные труды, студентам вновь читается специальный курс по истории русской музыки, включающий в себя и изучение истории и теории византийской певческой традиции.

– А в наше время кто предпринял попытку вернуться к византийскому пению и что способствовало этому?

– На рубеже ХХ–ХХI веков интерес к византийскому пению как к подлинной традиции православного певческого искусства стал заметно возрастать. Певчие и руководители хоров начали искать различные (не всегда качественные) записи, пытаться как-то их расшифровывать с помощью пятилинейной нотации, которая, как мы уже говорили, совершенно не способна передать всех тонкостей распева. В 2004 году по благословению афонских старцев в Москве при издательском доме «Святая гора» была открыта Школа византийского пения «Псалтика» (Πσάλτικα) с очень серьезной и масштабной программой обучения. Руководил этой школой тогда еще очень молодой, но очень талантливый мастер византийского пения Константин Фотопулос. Эта школа очень быстро стала воспитывать и выпускать опытных певчих и руководителей церковных хоров. В 2018 году она была преобразована в филиал афинской школы византийского пения «Схолион Псалтикис» (Σχολείον Ψαλτικής) и успешно функционирует по сей день. В ней ведется и педагогическая работа, и научная, потому что очень важно было создать песнопения византийского распева на славянском языке.

Для этого руководителем школы Константином Фотопулосом была разработана специальная методика, по которой в полном соответствии с каноном сочинения, с каноном мелопеи был распет на славянском языке основной круг церковных песнопений: неизменяемые песнопения Литургии, вечерни, утрени, воскресный Октоих, Триодь и основные праздники. Это огромная работа. Для того чтобы распеть весь церковно-певческий репертуар, нужно не одно поколение очень грамотных тружеников, укорененных в традиции, которые способны понимать, каким образом, по каким законам строятся песнопения, и грамотно адаптировать их к церковно-славянскому языку. Благодаря усилиям школы в этом направлении во многих храмах Москвы сейчас совершаются богослужения византийским распевом.

– Где в мире в настоящее время византийское пение сопровождает богослужение?

– Сегодня византийский распев звучит на Святой Горе Афон, в Константинопольском, Александрийском, Антиохийском, Иерусалимском Патриархатах, в автокефальных Церквях Греции, Кипра, Румынии, Сербии, Болгарии, в православной части Америки и в России.

– Анна Александровна, у Вас есть свой певческий коллектив. Расскажите о нем.

– Это ансамбль древнерусского и византийского певческого искусства «Асматикόн» (Ασματικόν). Так называлась певческая книга, содержащая пространные песнопения для хора, которая использовалась в Софии Константинопольской. Также так называют пространно распетые песнопения, такие как Трисвятое при выносе Креста на Крестовоздвижение и в Неделю Крестопоклонную. Происходит слово ασματικόν от греческого άσμα – песнь, возносимая, воспеваемая Богу. Наш ансамбль функционирует в Научно-творческом центре церковной музыки Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского. Вдохновителем и автором идеи создания певческого ансамбля при научном центре была основатель центра, профессор Московской консерватории, выдающийся исследователь в области музыкальной медиевистики, византинистики и неоэллинистики Ирина Евгеньевна Лозовая, дорогой нашему сердцу человек, упокоившийся в 2017 году. По ее инициативе в 2005 году под моим руководством в Центре была образована певческая лаборатория, которая постепенно преобразовалась в певческий концертирующий ансамбль.

Ансамбль «Асматикон». Фото: monastery.ru

– Анна Александровна, Вы профессиональный музыкант, с отличием окончили факультет хорового дирижирования Московской государственной консерватории. Все ли участники ансамбля также профессиональные музыканты?

– Ансамбль объединил очень разносторонних специалистов, работающих в разных областях науки, искусства, педагогической, богослужебной, исполнительской деятельности. У нас есть искусствоведы, историки и теоретики искусства, исследователи в области византинистики и музыкальной медиевистики, в области фольклористики и этномузыкологии, преподаватели ведущих музыкальных, театральных, гуманитарных вузов, руководители и певчие церковных хоров, члены творческих союзов Российской Федерации. Такое разностороннее образование и углубленная специализация каждой из исполнительниц и, прежде всего, любовь к подлинной традиции богослужебного пения позволили создать уникальный коллектив, внутри которого осуществляется серьезная творческая и исследовательская работа.

– В чем заключается исследовательская работа?

– Мы изучаем рукописные византийские и древнерусские памятники, исторический, художественный, литургический контекст, в котором развивались обе традиции, особенности стилевых направлений и исполнительской техники разных ведущих певческих школ. В целом, мы занимаемся научным изучением и исполнением песнопений, которые принадлежат к двум основным богослужебно-певческим традициям – византийской и древнерусской. Также ввиду того, что есть проблема понимания и восприятия греческого языка простым прихожанином, мы работаем над тем, чтобы грамотно перераспеть песнопения византийского распева на церковнославянском языке с учетом всех требований канона сочинения византийского распева.

– Как проходят ваши концерты? И как часто они бывают?

– Как правило, наши концерты проходят в форме концертов-лекций или концертов с комментариями, в которых мы рассказываем нашим слушателям об истории распевов, об их характерных чертах, о том, что объединяет эти распевы и в чем состоят их различия. Наши концерты проходят раз в полтора-два месяца в залах консерватории, в храмах и музеях, с которыми у нас установились прочные творческие контакты. Это Музей русской иконы, Государственный Исторический музей, Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. Планируется концерт в Доме музыки. Анонсы публикуем на нашей странице в ВК и на сайте.

– Анна Александровна, как так получилось, что Вы стали заниматься византийским пением? Почему именно им? Что Вас привлекло? Почему не какое-то другое направление?

– Мой богослужебно-певческий путь начался достаточно давно, еще в конце 80-х годов прошлого века. Конечно, тогда он был связан с господствующей традицией. Я только оканчивала консерваторию и пела на клиросе первое время так, как пели все – многоголосным обиходом, который украшался авторскими сочинениями Рахманинова, Чеснокова, Калинникова, Кастальского.

Но по мере моего возрастания на этом пути и взросления в этом делании мне хотелось какой-то большей глубины, подлинности. Я стала искать такие певческие стили, которые помогли бы сместить акцент в церковном пении с ярких душевных и эстетических переживаний на более серьезный молитвенный настрой. Сначала это были монастырские распевы, которые стали для меня более привлекательными, а потом знаменное пение, к которому я тоже постепенно стала приобщаться. Но услышав афонское византийское пение (конечно, в записи), я поняла, что цель моих исканий достигнута. Я пришла к своему духовнику и сказала, что хочу изучать византийский распев, на что он с радостью дал свое благословение. И тут же, буквально через один-два месяца, в 2004 году открылась Московская школа византийского пения, в которой я оказалась в числе первых учеников. И с того времени я непрерывно изучаю византийский распев. Несмотря на то, что я давно преподаю византийское пение в этой Школе, я продолжаю учиться у греческих мастеров пения, потому что это настолько глубокое и тонкое искусство, что постигать его надо всю жизнь.

– Как Вы считаете, есть ли у византийского пения будущее в России?

– Мне бы очень хотелось, чтобы эта культура на сей раз прижилась, дошла до таких глубин, из которых ее уже нельзя будет вычерпать, вытеснить или заменить. Но для этого нужны колоссальные усилия многих людей, нужны постоянные контакты с преподавателями, с греческими певчими, с носителями этой культуры и традиции.

Ученику нужен постоянный контроль за тем, как он развивается, потому что, если заниматься без учителей, без постоянного внимательного контроля опытного наставника, направляющего в нужное русло, то рано или поздно, в самом лучшем случае, византийское пение снова станет знаменным распевом. Поскольку Школа в Москве существует уже 21 год, ее деятельность принесла заметные плоды. Она выпустила уже несколько поколений не только певчих и руководителей хоров, но и просто грамотных слушателей, людей, способных в полном объеме воспринимать и оценивать красоту и молитвенную глубину этого распева. Таким образом, есть надежда, что все-таки теми или иными путями, с Божией помощью, культура византийского пения в России будет развиваться.

Наши концерты тоже показывают, что слушатели очень заинтересованы подлинными традициями православного пения. И люди, которые впервые слышат те распевы, которые мы исполняем, очень живо на них откликаются, поражаясь их красоте и величию создавшей их традиции.

Ведь в подлинных традициях богослужебного пения заключены настоящие сокровища певческого искусства, накопленные и сохраненные многими поколениями православных мелургов (распевщиков) и мастеропевцев, труды которых продолжают современные нам певчие, погруженные в традицию, преданные ей и посвящающие все свои силы ангелогласному пению, соединяясь через него с непрекращающимся небесным славословием.

Беседовала Мария Колосова

16 декабря 2025

Источник: Московский Сретенский монастырь