Репортажи

Вернуть душу в психологию

Профессор Б. Братусь знает, как строить мосты между наукой, религией и богословием

Фото: psy.su

Москва, 13 августа, Благовест-инфо. Вернуть понятия о душе в тезаурус современной психологической науки и практики, отказаться от «моратория души» для психологии и образования, не ставить непреодолимых преград в понимании духовности между наукой, с одной стороны, и религией, философией, богословием, с другой – к этому призывает профессор Борис Братусь, доктор психологических наук, член-корреспондент Российской академии образования, профессор кафедры общей психологии факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, декан факультета психологии Российского православного университета св. Иоанна Богослова, один из  основателей христианской психологии в современной России. Свои аргументы он приводит в статье «Проблема души в психологии», опубликованной недавно в «Психологической газете».

Автор начинает с анализа состояния психологии со второй половины XIX века, когда психология из раздела философии и этики становится самостоятельной наукой, ориентированной на образцы естественных наук. С этого времени понятие души становилось «все более лишним», а в ХХ веке, в период между двумя мировыми войнами, и вовсе исчезло из психологических текстов, научного лексикона и внимания. «"Душа" обернулась для ученых "психикой" – неким "измеряемым" пространством, и "психология стала проходить мимо самой сути предмета, на изучение которого была направлена столетиями"», – констатирует профессор.

Если заглянуть в «Полный церковнославянский словарь» конца XIX века, можно обнаружить не менее дюжины определений души: большинство из них, по мнению Братуся, «прямо апеллируют и к психологической науке». Например, это и изучение «начала жизни чувственной», «помышлений, ощущений и желаний собственно человеческих», «воли, образа мыслей, самочувствия» и др. А ведь именно это стало предметом классической научной общей психологии. Автор признает, что для него это явилось неожиданным выводом: «…многие аспекты жизни человеческой души (даже в их околоцерковном понимании) не ушли из возможного ведения научной психологии, несмотря на все громкие декларации ученых об "изгнании души"».

Ревностное подражание психологии естественным наукам, отметающее «неизмеряемые» человеческие качества, ясно осознавалось дореволюционным просвещенным духовенством. «Точному определению и измерению может поддаваться лишь внешняя сторона души, та ее часть, которая обращена к материальному миру, с которым душа сообщается через тело. Но можно ли исследовать с помощью эксперимента внутреннюю сущность души, можно ли измерить ее высокие проявления? ... Не к положительным, но к самым превратным результатам привели бы подобные попытки», – говорил епископ Анастасий на церемонии открытия первого в России и одного из первых в мире Психологического института при Императорском Московском университете в 1914 г.

Однако, как ни стремилась психология равняться на правила естественных наук, она все же очень медленно, но «выходила в своих исследованиях из поля элементарных психических процессов к изучению аффекта, эмоций, мотивации, воли и т.д., относимых к проявлениям души». По мнению автора, это говорит о том, что душа не только не уходила из научной психологии, но напротив – «вся история этой науки может быть сведена к нахождению и освоению путей научного изучения все более сложных и высоких проявлений души».

Важно, что в конце XIX – начале XX веков ученый отмечает встречное движение с другой стороны: интерес философии и богословия к науке в целом и к психологии в частности постоянно возрастает. Появляется целое направление – «христианская психология», растет библиография, психология преподается в духовных училищах и академиях, выпускники которых нередко избирают естественнонаучное поприще.  Но после революции 1917 года всё взаимодействие, все дискуссии между естественнонаучной и религиозно-философской средой прекратились на многие десятилетия.

***

Как же автор видит место души в психологии? Он убежден, что без «гипотезы» души не понять направление, последовательность и перемены психической жизни человека. «Душа как бы удаленным, не всегда видимым планом стоит за внешне фиксируемыми психическими феноменами, отпечатываясь, оттискиваясь в них, и опосредствованно через них являя себя миру и людям». Он выделяет две линии в понимании души: одна (условно – аристотелевская) видит душу как «производное тела, то, что телом находится – обретается в действии, «надевается». Согласно другому видению, который автор находит у свт. Игнатия (Брянчанинова), «само тело выступает как производное, как "одеяние, орудие и дом души"». Не противопоставляя эти два подхода, Братусь подчеркивает, что они поддерживают и подразумевают друг друга, и формулирует: «Тело ищет смысл и сущностную форму, душа – телесное воплощение и действие в реальном пространстве бытия».

Поэтому и психику – главный предмет позитивной науки, автор предлагает расценивать как «посредника, медиатора, посланника между душой и телом, как одновременно родственное тому и другому». Таким образом «снимается непреодолимое, как кажется, противоречие между "естественным" и "сверхъестественным", и научная психология, изучающая "естественное", становится вовсе не чуждой "сверхъестественному" (метафизическому, духовному), поскольку подразумевает его; равно как "сверхъестественное" не чуждается психологии, поскольку предмет ее изучения составляет важнейшее условие, опосредствующее звено реализации связи с "естественным"». Поэтому, подчеркивает профессор, так важно поднять вопрос о мостах между так называемым «материалистическим» и «идеалистическим» научными подходами. Он поясняет, как это сделать: поставить между ними «методологические знаки внимания», указывающие на «начало перехода от конкретики психологии и психотерапии к пространству философской метафизики, равно как и в обратную сторону – от метафизических мировоззрений к психологии, поскольку это существенно разные и относительно самостоятельные уровни, каждый из которых предполагает свой объяснительный ряд, но – и в этом суть – один подразумевает и нуждается в другом».

***

Между тем в психологии духовность давно вынесена за скобки в область сугубой метафизики и религии, тогда как духовность, равно как и вера, вовсе несводимы только к религиозному опыту, продолжает автор. Более того, «сам этот опыт был бы невозможен, если бы для его осуществления не было бы определенной психологической почвы, если бы вера, например, не являлась бы одновременно общепсихологической категорией». Профессор Братусь вводит понятие «вертикаль», которая «пронизывает горизонталь жизни». Это не только «вектор личных усилий подъема, но и канал десантирования, перевода вечного во временное». («Ты вечности заложник у времени в плену», – поясняет он словами Б. Пастернака.) «Эта грандиозная, пронизывающая нас растяжка от неба до земли и от земли к небу составляет важнейший потенциал души (вернее, разницу потенциалов, дающую душе ток и напряжение)», – пишет автор.

Где же находится душа? Разумеется, она не является некой «субстанцией внутри тела», но, как писал сирийский богослов IV в. Немезий Эмесский, «находится в теле как месте, но в смысле связи, взаимоотношения». Братусь указывает координаты «идеального тела» души таким образом: «Это пересечение горизонтали и вертикали, а конкретная конфигурация простирается в своих связях и переживаниях как "в сторону неба", так и в перипетиях земной жизни». Для лучшего понимания он приводит аналогию из книги коллеги: мозг можно уподобить аппаратной части, или «железу», компьютера, а психику – программному его обеспечению («софту»). Но можно пойти дальше: «и психика, в свою очередь, есть не больше, но и не меньше, чем «железо», «аппаратура», то есть высокоточное, уникальное условие, но отнюдь не прямая причина многообразия деятельности души». Аналогия с музыкой кажется автору подходящей: «…услышав чарующие нас звуки, мы можем сказать "это флейта" или "это скрипка". Но в конце концов флейта лишь трубочка с отверстиями, а скрипка сделана, словами Окуджавы, "из какой-то деревяшки, из каких-то бледных жил". И разве они заставляют нас печалиться или веселиться?»

***

Завершая статью, профессор Братусь рассказывает о кратком опросе сегодняшних студентов: вопрос о душе в психологии их явно озадачил; «это ненаучное понятие», «что-то про религию», отвечали они. Это явно свидетельствует о том, что «мораторий души» в психологии еще далеко не преодолен. Подытоживая, автор пишет: «Душа, несмотря на изгнание самого имени, никогда не уходила полностью из сферы исследования психологов. Причем если вначале это были простые проявления внешней стороны души (ощущение, внимание и т.п.), то со временем [будут изучаться] образования всё более высокого порядка. Это движение должно быть всесторонне осознано, что приведет, наконец, к обретению, возвращению понятия о душе в тезаурус современной психологической науки и практики. Но тогда будущим студентам придется объяснять, как это столь долго и упорно психология могла существовать без души и душа без науки, ей посвященной».

Ознакомиться с полным текстом статьи и принять участие в ее обсуждении можно на сайте «Психологической газеты».

Юлия Зайцева