Мониторинг СМИ

Краевед всея Москвы

Почему историк Владимир Козлов стал первым старостой возрождённого уникального храма

Первую коллекцию старинных святынь он собрал в армии, копая траншеи. Потом был Историко-архивный институт и ощущение счастья, когда в руках оказывался документ, которого не видел ещё ни один учёный.

А в начале 1990-х кандидат наук, автор десятков книг и статей Владимир Фотиевич Козлов стал первым старостой Знаменского храма. Строили его в ХVII веке стрельцы, царские воины, и традиция сохранилась: сегодня это церковь при Главном управлении МВД по г. Москве. После воскресной литургии здесь выступают известные историки. А всё благодаря «краеведу всея Москвы», как называют Владимира Козлова его друзья. Но сегодняшний рассказ — о его личной истории.

«Спрячь кресты как следует!»

Моё детство прошло в Симферополе на берегу речушки Салгир, которая после сильных дождей выносила на берег старые монеты, патроны, осколки снарядов. Я спешил туда с лопаткой и приносил их домой. Так стал юным нумизматом.

После школы поступал на истфак в местный пединститут, но недобрал один балл, пошёл работать на завод и через два года был призван в армию. Служил на полигоне под Владимиром. Солдаты знали о моём увлечении стариной и несли мне найденные монеты, крестики, распятия, литые иконы. Политрук капитан Луговской по-хорошему меня предупредил: «Держишь кресты под подушкой? Знаешь, чем это грозит в армии? Спрячь их как следует!» Я хранил коллекцию в деревянном домике на окраине части. После демобилизации забрал свои сокровища домой. До сих пор они у меня.

Бесценные протоколы

После демобилизации я поступил в Московский историко-архивный институт. Столица меня поразила. Решил изучать её церковные памятники, прежде всего — разрушенные, заброшенные, наполовину снесённые. Но во избежание неприятностей при защите диплома мой научный руководитель известный историк С.О.­Шмидт посоветовал заняться историей охраны памятников истории и культуры. По этой теме я защитил диссертацию и стал преподавать в родном вузе.

Работая в архивах, я часто находил «золотые россыпи». Удивительное ощущение, когда открываешь дело со старыми документами, а в списке использования никого до тебя нет. Проштудировал все протоколы центральных государственных реставрационных мастерских 1918-1934 годов, а в них — подробные описания уничтожаемых памятников. Потрясающая вещь! Переписал тексты почти целиком, а потом подготовил на их основе серию статей «Исчезнувшая Москва» в журналы «Архитектура и строительство Москвы», «Московский журнал». Позже появились книги «Москва Православная», «Москва старообрядческая» и другие.

«Отче наш» на Чатыр­-Даге

Ранним моим увлечением были горы. Часто ходил в одиночку «на выживание». Однажды чуть не погиб. Провёл ночь без спичек и снаряжения на верхнем плато Чатыр-Дага — крупного массива в южной части Крыма. Стоял февраль, температура минус десять, шквальный ветер, кругом пропасти.

Всю ночь старался хоть как-то двигаться, а к утру взмолился. Знал тогда только «Отче наш», но в такой ситуации молитва — это что-то особое. И вдруг на мгновение выглянуло солнце. Всё вокруг осветило — и мне стало ясно, как спастись: рядом пологий склон, по которому можно скатиться...

В общем, вернулся домой подмороженный, но на ногах. А на нижнем плато в ту ночь замёрзли люди.

В чём признался советский посол

В 1987 году, уже в перестройку, меня как аспиранта послали на длительную стажировку в Афины. Очень хотелось побывать на святой горе Афон, но тогда для этого нужен был специальный дипломатический документ. Я пробовал его получить, но бесполезно. Неожиданно мне помог известный советский дипломат, посол СССР в Греции Виктор Стукалин. Оказывается, он узнал, что его скоро отзовут с этой должности, и перед отъездом решил поехать на Афон в русский монастырь. Для советского дипломата это был смелый шаг. В разговоре со мной он признался: «Афон — самое сильное впечатление в моей жизни» — и подписал мне разрешение.

Десять дней я ходил по узким тропинкам Святой Горы, посещал монастыри. Видел там разрушенные русские скиты. Ориентировался по путеводителю начала XX века, который мне дали в Ильинском скиту Русской зарубежной церкви. И вот что удивительно: всё время на ногах, а питался только хлебом, луком и маслинами. И прекрасно себя чувствовал! Это — чудо.

Когда вернулся в Россию, захотелось писать на церковные темы. Нехорошо гордиться, но скажу: я первым разработал и стал преподавать вузовский курс «Церковное краеведение», историю храмов и монастырей Москвы.

Как вернули Церкви стрелецкий храм

В 1980-х годах я жил возле храма Знамения за Петровскими Воротами. В нём тогда располагался Институт химической физики, стояли станки и другое оборудование. Мы с друзьями пытались зайти, поговорить с руководством о возобновлении богослужений, но, узнав о цели визита, нас почти вытолкали.

Но мы не сдались, отправились в Патриархию в Чистый переулок. Там встретились с епископом Арсением (ныне — митрополитом Истринским). Он благословил нас на создание общины и деятельность по возвращению храма Церкви, дал нам нужные бумаги. К этому времени уже вышло распоряжение Ельцина о передаче культовых объектов приходам. В состав прихода я записал друзей по институту, родственников и нескольких местных жителей. Три года мы боролись за храм. Большую роль сыграло то, что в 1994 году назначили настоятеля — священника Александра Трепыхалина. Когда мы познакомились, то сразу поняли, что батюшка одних с нами взглядов: любит Родину, Москву, старину.

Вскоре в храме состоялась первая литургия. В 1997-1998 годах мы создали в приходе историко-краеведческое православное общество. Стали приглашать писателей, учёных, краеведов, собрали небольшой музей. И с тех пор наши прихожане не расходятся после воскресной литургии, а идут в трапезную: попить чай и послушать интересные выступления.

Алёна Калабухова

Источник: Крестовский мост №7 (2017)

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):