Мониторинг СМИ

Иран на грани

И против "большого шайтана"

Наш корреспондент получила в Тегеране инструкции по ношению хиджаба, отхватила проводника за 150  долларов в сутки и, прибыв в мавзолей Хомейни, была едва не раздавлена толпой.

Продолжение. Начало здесь.

Я Ахмадинежада видела

– Кто там так распинается?

– Это президент Ирана Ахмадинежад!

По исламской традиции женщины сидят отдельно. Наша ложа находится сбоку сзади от сцены, а с такого ракурса узнать иранского президента могут лишь преданнейшие его сторонники.

Зато из дамского угла вся закулиса как на ладони. Президент, чьи пассажи по поводу «большого шайтана» и ядерных перспектив Ирана держат в тонусе весь мир, невысок и одет в мятый коричневый костюм. Говорит без бумажки. Я не знаю фарси, но по интонации понимаю, когда Ахмадинежад клеймит врагов, а когда дает ценные объединяющие установки избирателям. Иранский президент, местный цицерон, колесит со спичами по провинциям и освоил управление любой аудиторией.

Покидает трибуну он, как всегда, после того, как ползала выкрикивает его лозунги, а вторая половина рыдает.

Раздаются хлопки – иранцы начинают легонько бить себя рукой по груди. Сегодня «настоящих буйных мало» и до самоистязания не доходит. Для мазохизма в календаре иранцев есть другой день – там в ход идут и плетки, и цепи. Русские в Иране любят рассказывать, что самые ушлые иранцы подкладывают под одежду дощечку. А ушлые из ушлых на дощечку кладут и подушечку – чтобы цепь при ударе не гремела.

Но это так, из разряда баек. Многие искренни. Я оглядываюсь и задумываюсь: а реально ли победить народ, который более 1000 лет мучается совестью и бичует себя из-за того, что не уберег имама Хусейна (убитого в 680 году)? Персы помнят тот «прокол» и, по-моему, больше не намерены допустить подобного в своей истории. Ученые называют это исторической памятью и уроками прошлого. У персов это в крови.

Рядом со мной малыш с молодой матерью. Он учится ходить, воспринимая удары молящихся шиитов по телу, как ритм. Хлопок – шаг. Его заносит вправо, и получается, что он нарезает круги вокруг меня, как вокруг новогодней елки. Женщины смотрят на трибуну – и плачут. Переводят глаза на марширующего ребенка – и улыбаются.

Кто-то умер, кто-то родился...

В мавзолей имама Хомейни в день его памяти шли тьмы и тьмы. Объявили: 2 миллиона. Многие шли пешком по несколько дней, останавливаясь в палатках на ночлег и отдых.

Если бы не было так далеко, я бы тоже пошла пешком: в Иране не хочется становиться участником дорожного движения. Светофоры редки, понятия «полоса» не существует, стиль вождения – экстремальный. Притом обходятся без аварий на каждом шагу. Я видела одно ДТП – автомобилист сбил мотоциклиста, тот смачно шлепнулся об асфальт, встал, отряхнулся, перекинулся парой дружелюбных фраз с водителем авто. Поулыбались и разъехались.

Многие прибыли на мотоциклах. Самая распространенная в Иране картинка: муж за рулем, за спиной – ребенок и жена.

Общий сбор у мавзолея похож на первомайскую демонстрацию в СССР.

Вечеринка персов – война с янки

На следующий день мне аккредитацию не дали.

– Завтра выступает аятолла Хаменеи и меры безопасности сверхстрогие. (По иранской иерархии духовный лидер аятолла Хаменеи выше президента. – авт.) Нужно было подавать документы за неделю или за две...

На следующий день я увидела совсем другой Иран.

Эта страна вообще такая разная, что уже, кажется, давно должна была развалиться на молекулы. Сам 10-миллионный Тегеран – это два разных города. Богатый север и бедный юг. Северная часть – на возвышенности. Здесь попрохладнее на несколько градусов, и тут предпочитают селиться те, кто побогаче. Их дети учатся и отдыхают за границей, а родители позволяют себе критиковать верхушку. Юг столицы власть в основном горячо поддерживает.

В стране 70 миллионов человек. Большая территория, выгодное расположение, Персидский залив, Каспийское море, крупные запасы нефти и газа, ну и «по мелочи» – пляжный, познавательный и горнолыжный туризм, крупный экспорт фруктов и орехов. Короче, Иран столь лакомый кусок, что, если бы он не обогащал уран, а разводил розы, его и в этом бы обвинили.

Автомобиль представителя «золотой иранской молодежи» Салиха (имя изменила – на всякий случай) с открытыми окнами сотрясают децибелы западной музыки. Вообще-то слушать вражеские «умца-умца» запрещено. Официально. Из-под полы – западные диски, фильмы, алкоголь и даже наркотики – можно достать все. Салих не фантазирует – я третий день в Иране, и, честно говоря, так часто мне не предлагали выпить даже в Москве. Мне кажется, местных особенно пьянит градус запретности. Закупаются в основном в армянском квартале. Армяне частично везут, частично – сами гонят. Коньячная река не пересыхает.

Салих рассказывает про вечеринки и прочие «тусы», где отрывается иранская молодежь...

О «шалостях молодых» власти знают. Но закрывают глаза. Перед большой бедой списываются маленькие грешки.

Только за наркотики карают смертью.

– Молодежь у нас – будь здоров. Что ты хочешь: Иран – самая молодая страна в мире! 60 процентов населения – до 30 лет. И Америки тут никто не боится. Если что, все поднимемся – и кто в мечеть ходит, и кто выпить любит. – Салих говорит про возможное сопротивление американцам с азартом, как про особо экстремальную вечеринку, которую никто не хочет пропустить. «Зажжем, – говорит, – мало никому не покажется!» Салих и 60 процентов его сограждан – еще в том «безбашенном» возрасте, когда страх унижения пересиливает страх смерти.

Хочу и не могу представить себе русских мажоров, которые могли бы – хоть ради прикола – сказать: «Если что, все поднимемся»...

Мне завидно.

Запрещенная секта

Из легальных способов досуга популярнейший в Иране – пикник в парке. Сюда выбираются по выходным большими семьями. Здесь же выгуливаются влюбленные парочки – их выбор совсем мал: клубов нет, в кафе и ресторанах за одним столиком могут сидеть только законные супруги. Многие юнцы чувствуют себя здесь, как двойные агенты – все время на грани провала. Мой фотоаппарат провоцирует панику среди них.

Иранцы не агрессивны в принципе. Я сначала не могла понять, почему они, уворачиваясь от объектива, отчаянно показывали мне безымянные пальцы. Потом поняла этот жест: «Мы не женаты!»

За 2 часа прогулки мой фотоархив пополнился только неодушевленными предметами. И я очень обрадовалась, когда несколько молодых людей и девушек подошли ко мне сами.

– Вы иностранка?

Одну из девушек звали Садабап, она рассказала, что вместе с друзьями

представляет молодую, 200-летнюю религию бахаи. В Иране их считают сектантами – два века назад последователей нового культа, которые собирались модернизировать ислам, казнили. Сейчас, кого выловят, сажают в тюрьму. Меня они не опасаются, потому что я – не иранка, а у каждого из них в кармане – по американскому паспорту. США открыли религиозным подпольщикам свои двери и дали гражданство. Бахаи дружелюбны, как все иранцы, раскрепощенны, как все американцы, и немного безумны, как все сектанты. Противостоять этой смеси трудно – мне всучили рекламную визитку. У Садабап и ее друзей – двойное гражданство государств-врагов и жизнь на две страны. Они говорят, это не доставляет им особых проблем ни там, ни здесь.

Иранцев трудно назвать фанатиками. У них все четко: они плохо относятся к американскому руководству, нормально – к американцам («народ не виноват, что у них президент – Буш») и обожают доллары, видимо, считая, что баксы тоже не виноваты, что их печатает дядя Сэм.

Президент и мусор

Русский бизнесмен, три года живущий в Тегеране, – сосед президента Ахмадинежада. Говорит, что в жизни бы не согласился жить рядом с президентом никакой другой страны. Но Ахмадинежад как сосед его устраивает.

– В нашем посольстве мне сказали, что он даже мусор ходит сам выбрасывать?

– С мусорным ведром я его не видел, но и цели такой не ставил. После его избрания я ожидал, что здесь начнется круговерть – то не подъедешь, то не уедешь... Но никаких особых неудобств я не почувствовал. Бывает скопление машин, когда приезжают главы других государств или в большие, важные праздники, но тогда не только в президентском квартале – по всему Тегерану идет усиление.

Это и я наблюдала. В день памяти Хомейни, как из воздуха, материализовалось большое количество военных.

Из двора резиденции выехал древнего выпуска «Пежо» с незатемненными стеклами, на переднем сиденье – собственной президентской персоной Ахмадинежад, сосредоточенный, правой рукой держится за верхнюю ручку, как в трамвае... Никаких броневиков сопровождения поблизости, мигалок, разгона мирных жителей в радиусе километра…

– Если сопровождения не видно, это не значит, что его не охраняют, просто они очень хорошо работают, – сказал мне русский бизнесмен.

– Я знаю, что меня все равно убьют, – говорит Ахмадинежад. – Но хочу успеть сделать как можно больше...

Римма Ахмирова

5 июля 2006 

Источник: "Собеседник"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):