Мониторинг СМИ

Сын солдата

В Москве побывал друг «Вечёрки», митрополит Боржомский и Алхалакский Серафим (Джоджуа)

Вся эта история началась с того, что наш корреспондент Ольга Соколова написала статью о ветеране Великой Отечественной Анатолии Петровиче Младове. А через несколько дней после публикации в редакции раздался звонок из города Боржоми, из Грузии. 

Звонивший представился: он священник, отец Серафим Джоджуа, сказал, что прочитал статью в нашем интернет-издании и не мог не позвонить, не откликнуться: судя по тому, что было написано, с героем нашей публикации мог быть знаком во время войны его отец, ветеран Великой Отечественной, ныне, увы, покойный Джоджуа Илья Андреевич. И вот теперь сын хотел бы как-то связаться с москвичом-ветераном, познакомиться, пообщаться, отдать долг памяти отцу и всем фронтовикам… 
     
Как мы познакомились с отцом Серафимом 

Согласитесь, ситуация уникальная! Бывало в нашей газетной практике, что откликались на публикации в «Вечерке» читатели-москвичи, находили и друзей своей юности, и фронтовых товарищей, и одноклассников (между прочим, еще до одноименного сайта дело было, и даже рубрика у нас была постоянная – «Найди меня»…) Но чтобы из Грузии! Чтобы фронтового друга отца! Чтобы не абы кто – известный, уважаемый, чтимый священнослужитель… Митрополит Серафим, епископ Боржомский и Ахалкалакский – так официально звучит его чин. 

     И хоть выяснилось по ходу дела, что не пересекались напрямую фронтовые пути-дороги Анатолия Младова и Ильи Джоджуа, все равно: ведь так мало их осталось, ветеранов, фронтовиков, что все они, считай, однополчане. И не чужим для себя человеком считает владыко Серафим Анатолия Петровича – ведь учились их отцы вместе в Академии химзащиты, а что потом фронтовые дороги их разошлись – разве в этом дело? Ведь оба сражались за свою, общую, Советскую Родину. 

     И самое заветное желание его теперь – приехать в Москву, повидаться, обнять Анатолия Петровича Младова, как своего отца. И, конечно, навестить нас, журналистов.
     …Мы ждали его еще в апреле. Потом надеялись, что приедет на майские, ближе к празднику Победы; потом рассчитывали, что может быть, в июне.

     Но поездка все откладывалась и откладывалась – по независящим от него, как говорится, обстоятельствам и причинам… Но были звонки и были письма – спасибо электронной почте. Некоторые из них появились на страницах «Вечерки»: их просто нельзя, невозможно было не опубликовать! Он писал, что есть у него и еще одно, очень важное дело в Москве: хочет он передать Патриарху Кириллу старинную икону 1762 года. Это личная малая икона святого Арсения Мацеевича, Митрополита Ростовского и Ярославского, память которого отмечается 13 марта. Она попала к отцу Серафиму из антикварного магазина в Тбилиси как подарок на день рождения. 

     А еще писал, рассказывал о своей семье, родителях, бабушке и дедушке, присылал фотографии; писал о своей жизни и служении, о своих пастырских поездках; и о людях, конечно, с которыми сводила и сводит его жизнь. 

     И с особой болью и скорбью о том, что омрачает ее, нашу жизнь, о тех препонах и преградах, что выросли между нами, нашими народами. О несчастном, трагическом забвении прежней дружбы и мира – но забвении, он уверен, временном! О вере своей нерушимой в то, что придут иные времена и все вернется – дружба, любовь, понимание.
     Удивительные письма! И вот наконец-то, с очередной почтой: «Слава Богу, скоро буду в Москве. 6 сентября буду на службе вместе с патриархом в Успенском соборе. 7 или 8 сентября хочу, если даст Бог, прийти к Вам в редакцию «Вечерки». 8 сентября вечером обратно возвращаюсь домой. Бог благословит…»
     
     Незабываемая встреча
     Волновались мы – не то слово! Если честно, не оченьто сведущи в вопросах общения со священнослужителями, вплоть до того, как к нему обращаться. Батюшка? Отец Серафим? Или правильнее – владыко? Как бы впросак не попасть! Не попали. И кажется, ему это было вообще не так уж важно: каждому раскрывал он свои объятия, как дорогому, близкому, родному человеку; поклонился, войдя в редакцию: «Мир этому дому!» И все как-то сразу встало на свои места, и никакой неловкости: просто встретились действительно старые добрые знакомые… 

     В жизни он совсем не похож на жгучего кавказца вроде Бубы Кикабидзе – только черные бархатные глаза выдают южную натуру. Мягкий, едва заметный акцент, плавная, правильная речь. И ощущение необыкновенной теплоты, доброты и мягкости, он располагает к себе с первой же минуты, просто влюбились в него наши дамы редакционные, кто заходил к нам в комнату, где мы сидели, пили чай, общались… И, кстати, насчет того, что он «грузин – нетипичный», ему еще в армии говорили, а служил он, так случилось, недалеко от Москвы, в Ашукино, во внутренних войсках. 

     Как известно, кто в армии «первый человек»? Тот, который умеет на чем-нибудь играть, то есть музыкант; или рисовать – художник! Джоджуа рисовал мастерски, на нем – вся наглядная агитация, стенгазеты, а еще вождь мирового пролетариата в знаменитой позе с вытянутой рукой – сколько же он его перерисовал! Он рассказывает о себе – просто, без затей, откровенно. 

     Про то, как учился, а потом служил в армии, а потом опять учился – в Художественной академии в Тбилиси. Как хотел стать архитектором. 

     Тогда все бредили Америкой, думали, что жизнь – только там, работа – только там. И любовь – только там. 

     Вот и он мечтал, что уедет, и будет там работать, и… женится на американке! Рассказывает нам об этом и усмехается, поглаживая седую окладистую бороду. Потом были мысли о русской жене, потом о грузинской, но… Судьба рассудила иначе. 

     Потому что дорогу такую в жизни выбрал – или она его выбрала? Но никогда потом не усомнился в своем выборе – значит, и в самом деле судьба. Почти сразу после окончания академии, в 1991 году, он поступил послушником в монастырь Святого Антония Марткопского близ Тбилиси. 

     В 1992-м стал монахом, а в конце года – священником. И только мама однажды сказала ему: ах, какие могли бы у тебя быть красивые дети, сынок! 

     …И вновь – к делам сегодняшним. О том, как состоялась еще одна долгожданная московская встреча – с патриархом Кириллом, как его встретили, о чем шла беседа, как передал он ему ту самую старинную икону… И еще мы, конечно же, фотографируемся на память – в комнате, где общались, пили чай, в нашем редакционном коридоре.
     А теперь я уступаю место, передаю слово своей коллеге и тезке, Олечке Соколовой, без которой не было бы ни этой встречи, ни этого материала…
     
     В гостях у Младовых
     – Анатолий Григорьевич! Отец Серафим приехал! Тот самый, из Боржоми, я вам говорила, сын вашего однополчанина. Очень хочет вас увидеть, – я звоню ветерану из редакции, оставив на время «редакционных дам» и нашего владыку в рассуждениях на духовно-нравственные темы и воспоминаниях о временах Союза. Звоню и волнуюсь, вдруг долгожданная, такая невероятная встреча сорвется, не состоится – Анатолий Григорьевич в последнее время неважно себя чувствовал: сказалась экстремальная жара. Супруга Зинаида Андреевна честно предупреждала, если тот не сможет принять гостей как положено военному человеку: за столом, а не в постели, – так уж не обессудьте. Не может девяностолетний фронтовик позволить, чтобы кто-то видел его слабость, даже если этот кто-то прилетел из далекой Грузии, преодолев практически «железный занавес». Такой уж характер у ветерана... 

     Слава Богу, все складывается счастливо. «Приезжайте!» – разрешает Младов. Вообщето, встречу планировали на вечер или на следующий день. 

     Но… отец Серафим отменяет несколько официальных визитов, и мы спешим через центр города, объезжая по переулкам «пробки», на угол Ладожской и Большой Почтовой. 

    Вот он, долгожданный миг – сейчас они увидят друг друга. 

     Впрочем, это Серафим Джоджуа увидит однополчанина отца, сам же Анатолий Григорьевич, увы, ничего не видит с 1943 года – коварный осколок настиг его под Сталинградом. 

     «Вечерка» рассказывала о том, как Анатолий Младов преодолел недуг, который собирался перечеркнуть ему дорогу к полноценной жизни. Будучи совершенно слепым, Анатолий Григорьевич окончил с отличием мехмат МГУ, в 1952м защитил кандидатскую диссертацию и начал преподавать в знаменитом МИХМе, где проработал больше 40 лет. Все это время глазами Младова была верная супруга – она помогала готовиться к лекциям, «переводила» курсовые и рефераты, записывала на доске формулы… Они словно служат живой иллюстрацией христианского наставления: «в радости и в печали, в здравии и в болезни…» – настоящая православная семья в самом высоком духовнонравственном понимании этого слова! Зинаида Андреевна проводила нас в комнату. «Мир этому дому!» – прозвучала уже знакомая для меня фраза. 

     …Они встретились не глазами, – объятиями, фронтовик Младов и сын фронтовика Ильи Джоджуа, люди разных поколений, некогда жившие в единой стране, а теперь разделенные границей, люди, всего несколько месяцев назад не подозревавшие о взаимном существовании. Они обнялись, как будто искали друг друга много лет и наконец нашли! 

     – Я словно встретился с родным отцом… – голос отца Серафима дрогнул от волнения… – Вы знаете, Анатолий Григорьевич, вы не только для меня стали близким человеком, но для всех наших прихожан. 

     Оказывается, чуть ли не весь Боржоми следил за историей счастливой, вначале виртуальной, через газету, встречи уважаемого владыки и нашего московского ветерана. 

     Особенно радовались пожилые люди, ветераны, вспоминая, как в молодые годы они сражались за Родину, не разделяя однополчан по национальному признаку. 

     Отец Серафим рассказал о ветеране Младове своим прихожанам. Рассказал, чтобы поделиться радостной вестью – нашелся однополчанин его отца, – а еще в качестве наставления: как пример победы силы духа над унынием. 

     Строки из нашей «Вечерки» звучали на проповеди за тысячи километров от Москвы, в Грузии! Жители далекого-близкого Боржоми очень ждали реальной встречи владыки и ветерана, молились о здравии Младова и всех ныне живущих фронтовиков, не важно какой национальности. 

     …Когда первое волнение от встречи проходит, из ящиков стола извлекаются фотографии. Зинаида Андреевна раскладывает их перед гостем. 

     Вот новобранец Младов в новенькой военной гимнастерке, а это уже после войны – с однокурсниками из МГУ, и, наконец – со студентами. Да, вот и «новейшая история» семьи Младовых – фотографии внучки Ани, правнучек Василинки и Сашеньки. 

     Увесистая брошюра о любимом МИХМе, в котором проработали 40 лет, тоже ложится на стол. Отец Серафим бережно перелистывает страницы. 

     На его лице появляется добрая, немного лукавая улыбка. Понимаю, в чем дело – между страницами, наряду с ценными фотографиями и публикациями, аккуратно вложен и номер «Вечерки» с его, отца Серафима, фотографией и моей статьей на первой полосе. 

     – Это наш внук Денис рисовал, – поясняет Зинаида Андреевна, перехватив взгляд владыки, устремленный на картины. 

     – В этом году был на Валааме… – добавляет она. Несколько пейзажей с деревенскими церквушками, написанные, как оказалось, еще в художественной школе, удостаиваются похвалы гостя. 

     …Собирались зайти на пару минут, чтобы не утомлять ветерана, но ему по душе эта встреча. Даже помолодел, заулыбался. Он готов слушать и говорить, готов обсуждать политику и немного пожурить молодое поколение. 

     – Мой отец был очень похож на вас, Анатолий Григорьевич. Не внешне, конечно, по внутреннему укладу. Строгим был. Рано будил. Говорил, ты, сынок, мне потом «спасибо» скажешь. Так оно и случилось – Серафим Джоджуа тоже рад еще и еще говорить об отце. 

     …Встреча подходит к концу. На память остаются фотографии (Анатолий Григорьевич по такому случаю даже просит достать ему «парадный мундир» с орденами). Прощаясь, отец Серафим еще раз благословляет гостеприимный дом и добрых людей, к встрече с которыми он шел несколько месяцев. 

     По тем же «пробкам» возвращаемся к повседневным делам. Отец Серафим – на Арбат, в церковную лавку, потом – на встречу с однокурсником из Архитектурного института, я – на очередное задание. 

     «А Москва-то и впрямь златоглавая стала…» – задумчиво произносит отец Серафим. 

     «А как у вас в Грузии отмечали 9 Мая?» – все же решаюсь прервать молчание моего спутника, ведь мы скоро расстанемся. 

     «Скромно, конечно. Несколько фильмов военных показали. «Отец солдата»… – отвечает он. 

     Меня вдруг осеняет: а ведь его отец-фронтовик Илья Джоджуа очень похож на героя того грузинского фильма о вой не, о бесконечной любви отца к сыну… Мы тепло прощаемся с владыкой. Отец Серафим уезжает, а я еще несколько минут стою у метро, рука еще хранит тепло дружеского пожатия, а в голове звучит: «Спасибо вам, Ольга, за все, спасибо «Вечерке». 

     Мне спасибо? Мне-то за что? Это ему, Серафиму Джоджуа, сыну солдата, спасибо, Анатолию Младову и его супруге, а еще миллионам фронтовиков, ныне здравствующих и уже ушедших, спасибо. За то, что отстояли, не дрогнули, победили. За то, что не согласились переписать историю, остались верными священной памяти. 

     Эта встреча сына солдата с однополчанином отца не случайна. Она лишь подтверждение прописной истины: наши народы, русский и грузинский, едины. И разлучить нас не могут ни границы, ни политика, ни даже разрушение военных святынь. Дорога у нас одна. Ведущая к миру, согласию, душевному покою. Иначе нельзя. Ведь, как сказала в грузинском фильме «Покаяние» героиня Софико Чиаурели, «зачем нужна дорога, если она не ведет к храму?» 

     Выйти бы на эту дорогу поскорее, иначе каяться придется еще не один десяток лет…

Ольга Соколова, Ольга Мозговая

Источник: "Вечерняя Москва"

• Давит Картвели - 30.09.2010 19:58
  У владыки Серафима в Сухуми - мама, которую он не видел с 19993 года. Его не впускают туда, как грузина. Не дают увидеться с матерью. Почему об этом ничего не пишут обе Ольги?
  
  

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):