Мониторинг СМИ

Модернизация или исламизация

Казахстану следует разработать собственную модель ислама. Иначе сценарий прихода мусульманских ценностей в общественную жизнь страны могут написать за нас другие силы и другие идеологи

В рамках существующего ныне в Казахстане законодательства присутствие ислама в политике страны невозможно и нежелательно. Хотя деятельность исламистской «Партии освобождения» – «Хизб-ут-Тахрир», непрекращающаяся вопреки усилиям правоохранительных органов, свидетельствует о том, что часть общества находит нормальным прямое вмешательство религии в дела государства. Подобные формы участия в политике, если судить по числу задержанных активистов, можно считать скорее маргинальными. Да и легальные исламские организации не имеют большой склонности использовать весьма ограниченные возможности присутствовать, пусть даже опосредованно, в управлении страной. Ведь принцип «если нельзя, но очень хочется, то можно», как показывает практика, вполне применим в отношениях власти и граждан. При желании религиозные лидеры и организации могут весьма активно участвовать в политической жизни.

Будет ли такая ситуация сохраняться еще долгое время? Какое место должна занять религия в жизни страны? Это насущные вопросы государственного строительства. Спецслужбы, столкнувшиеся с экспортным вариантом политического ислама, уже осознали, что кто-то должен приводить в соответствие системы ценностей религии и государства. Желательно, чтобы этим «кем-то» оказался именно тот, кому это больше всех нужно, то есть само государство.

Политика для верных и неверных

Термин «политический ислам» зачастую имеет в западной журналистике если и не отрицательную коннотацию, то как минимум оттенок подозрительности. Что, собственно, вполне понятно – провозглашение необходимости привнесения исламских ценностей в политику очень часто означает радикализацию этой самой политики.

Новейшая история дает тому немало подтверждений. Идеология одной из самых известных исламских политических организаций – «Братья-мусульмане» отвергает любую иную модель государственного устройства, кроме как построенную на принципах исповедуемой «братьями» религии. Так как, по их мнению, ислам – это «вера и государственность, книга и меч, и способ жизни». Предельно четкое толкование отношения мусульманина к государству и своей стране в идеологии «братьев» дал один из лидеров этого движения Саид Кутб: «С исламской точки зрения родина имеет ценность только в том случае, если ее народ следовал указаниям Господа и таким образом превратил ее в крепость ислама. Такая страна может быть названа родиной ислама и базой движения за всеобщее освобождение человека».

Той же идеологической дорогой следуют или следовали и более «близкие» странам Центральной Азии объединения – часть существовавшей когда-то Объединенной таджикской оппозиции, Исламское движение Узбекистана и «Хизб-ут-Тахрир». Причем подобные панисламистские настроения характерны не только для маргинальных движений, но и для официальной идеологии многих, естественно, мусульманских стран. Аятолла Хомейни обращался со словами: «О, мусульмане всего мира! Угнетенные народы! Восстаньте и возьмите свою судьбу в свои руки» не только к единоверцам-шиитам, но ко всей умме – ко всему мусульманскому сообществу.

Безусловно, чисто теоретически политический ислам и экстремизм далеко не одно и то же. Но так сложилось в прошлом и нынешнем веке, что эта религия приходила в политику почти исключительно в радикальном виде.

Американский исследователь Грэхем Фуллер политический ислам определил как культурное облачение деятельности политически ангажированных мусульман. Такое восприятие объясняет как специфику возникновения современных движений, от «Братьев мусульман» до «Хизб-ут-Тахрира», так и особенности их функционирования. В воспоминаниях другого основателя «братьев» Хасана аль-Банны есть слова, буквально подтверждающие правильность представлений Фуллера: «Новые лозунги, такие как «Коран – наша конституция», «Джихад – средство достижения нашей цели», завладели умами тех, кто раньше отвергал ислам». В такой форме основатели «Братьев-мусульман» выражали свои антиколониальные настроения. В мемуарах все того же аль-Банны при описании жизни современного ему Египта видно неприкрытое возмущение присутствием в стране англичан.

Модель отечественного ислама

Долю исламизированных граждан определить трудно, так как замеры числа казахстанцев, исповедующих ту или иную религию, не проводились длительное время. Духовное управление мусульман оценивает размер своей паствы в 11 млн. человек, что фактически равно численности национальностей, для которых мусульманский культ является традиционным.

В области же качественных оценок казахстанских мусульман у специалистов есть более разнообразные данные. Для большинства граждан республики, считающих себя мусульманами, присутствие религии в их жизни ограничивается обрядовой стороной –свадьбами, похоронами, рождением детей. При этом доля «практикующих» мусульман, то есть исполняющих все предписанные исламом обычаи и требования, выше среди таких этносов, как узбеки, уйгуры и татары. Динамику изменения отношения казахстанцев отечественный политолог Сабит Жусупов описал следующей, на первый взгляд парадоксальной фразой: «Корректнее говорить не о росте верующих, а о сокращении числа атеистов». Тем не менее это утверждение наиболее четко определяет ситуацию с отношением граждан республики к исламу.

Значительная часть казахстанцев является, если перефразировать слова поэта Иосифа Бродского («Я – христианин-заочник»), мусульманами-заочниками. То есть, признавая определенную полезность религии в жизни общества и разделяя хотя бы отчасти или только на словах нравственные нормы и установки религии, они тем не менее не считают, что религия должна в какой-либо мере определять их жизнь и поступки. Может ли такое «заочно-религиозное» общество воспринимать радикальные идеи?

Если исходить из определения политического ислама Грэхема Фуллера, то вполне может. Более того, формально в Казахстане присутствуют все условия, необходимые для выхода этой религии на политическую сцену. Если, конечно, понимать этот процесс с точки зрения приведенного выше мнения американского исследователя. Процесс урбанизации, в частности прирост городского населения за счет сельского, и относительно низкий уровень жизни сельского населения благоприятствуют распространению в такой среде идей об «исправлении» существующего социального устройства. Облачение этих идей в форму, удобную для восприятия адресата, как говорится, дело техники.

Внеся свою лепту в обсуждение проблем исламской идентичности, журнал «Эксперт» в свое время выдвинул теорию «российской модели ислама». Упрощенно она выглядит так – не отказываясь от всей полноты нравственно-этической и обрядовой частей ислама, мусульмане светского государства оставляют за собой право формировать свою точку зрения на политические процессы, не всегда прислушиваясь к рекомендациям уммы, носящим фактически обязательный характер. Существует ли подобная модель и в Казахстане? Даже не обладая данными соответствующих социологических исследований, можно с большой долей уверенности предположить, что существует. В странах, которые долгое время были единым целым, социальные процессы должны протекать более или менее подобно.

В числе факторов, определивших именно такое лицо ислама, одним из главнейших является государственная политика. Светское, или просто неисламское государство подчеркнуто уважает чувства верующих и признает важность общественной роли религиозных институтов. Конечно, смешно говорить о каком-либо, а тем более «подчеркнутом» уважении к религии в советское время, когда государство боролось с культом далеко не всегда исключительно пропагандистскими методами. Но, если не принимать во внимание частные случаи, власть в стране Советов не делала большого различия между различными оболочками «опиума для народа», что являлось показателем справедливого с точки зрения тогдашней идеологии отношения к конфессиям.

«По моему мнению, не следует бояться привнесения исламских ценностей в политику. Многие видные государственные деятели современного Казахстана, например, совершали хадж. Хотя эти их поступки не получили широкой огласки в обществе, но сам факт обращения к истокам ислама людей, отвечающих за судьбы страны, говорит о том, что ценности религии даже в такой, считающейся грязной, сфере очень актуальны, – говорит председатель Союза мусульман Казахстана и Мусульманского комитета по правам человека в Центральной Азии Мурат Телибеков. – Конечно, возникнут и уже возникают проблемы толкования тех или иных положений религии применительно к областям политики и экономики. Но процесс вхождения норм ислама в жизнь страны не означает, скажем, отказа от национальных интересов или от светской основы государства. Для истинного мусульманина руководящими должны быть его долг и совесть, в том числе и обязательства по отношению к стране, а не только мнение сколь угодно авторитетных религиозных лидеров, трактующих положения ислама по своему усмотрению».

 Будет ли такая идеалистическая модель жизнеспособна в казахстанской действительности? Скорее всего нет. Полагаться в деле государственного строительства только на долг и совесть, мягко говоря, не всегда оправданно. Потому как люди, по мнению автора книги «Государь» – известного учебника по теории госуправления, злы, а следовательно, к ним должны применяться другие методы организации.

Хотя современный политический курс, взятый руководством республики, чаще характеризуют термином «модернизация», а не «вестернизация», для Казахстана оба этих определения являются синонимами. Ведь и государственные институты, и уклад экономики реформируются по откровенно западному образцу. И можно сказать, что опыт стран, прошедших или все еще идущих этим путем, как минимум небесполезен.

Турция, считавшаяся некогда наследницей халифата, превратилась за очень короткий срок в радикально светское государство. Уголовный кодекс страны гарантировал до 15 лет тюрьмы гражданам, желавшим создать политическое объединение на религиозной платформе. Такие драконовские меры борьбы с существовавшим в бывшей Османской империи политическим исламом были оправданы могущественностью противника – несколько сотен лет господства религиозной идеологии не могли пройти даром. У Казахстана с потомками Блистательной Порты в этом отношении практически нет ничего общего, соответственно, и законодательство, запрещающее политизацию культа, много мягче.

Миссионеры поневоле

В монографии «Хизб-ут-Тахрир», автор Зейно Баран, проанализированы причины распространения одноименного движения в Центральной Азии. Согласно этой исследовательнице, в Казахстан первые активисты данной организации попали не с определенной миссией. Они были вытеснены сюда после применения к ним властями Узбекистана жестких репрессивных мер. Сначала к идеологии «Хизб-ут-Тахрир» приобщались только этнические узбеки. Со временем идеи радикального политического ислама стали разделяться и людьми других национальностей. Среди арестованных членов «Хизб-ут-Тахрир» попадались даже русские и корейцы. При этом, по словам Баран, популярность движения объясняется и тем, что «Хизб-ут-Тахрир» выполняет и культуртрегерские функции. Многие люди примыкают к организации именно для того, чтобы узнать больше об исламе, а не преследуя некие политические цели.

«Очень странно слышать от отдельных правозащитников, что у нас-де преследуют кого-то за пропаганду религиозных идей, – говорит руководитель пресс-службы Комитета национальной безопасности Кенжебулат Бекназаров. – Мы постоянно разъясняем – органы национальной безопасности борются не с религиозными идеями, а с экстремизмом. Например, программа такого радикального движения, как «Хизб-ут-Тахрир», содержит призывы к насильственному изменению существующего государственного строя, что квалифицируется Уголовным кодексом как преступление. Поэтому деятельность подобной организации находится в компетенции правоохранительных органов. Несовместимость идеологических платформ псевдоисламских политических организаций, как с истинным исламом, так и с законодательством Казахстана, понимают многие активисты «Хизб-ут-Тахрир», особенно те, кто недавно пришел в нее. Об этом свидетельствует рост явок с повинной бывших членов «Хизб-ут-Тахрир» и их публичные отказы от методов борьбы этой партии. По моему мнению, религиозные лидеры должны сделать упор в общении с верующими именно на том, что истинные положения любой религии совместимы с гражданскими обязанностями».

Собственно, в своем пожелании духовным пастырям внести соответствующие коррективы в проповеди офицер спецслужбы сформулировал основной принцип казахстанского государства в сфере религии – верующим ты можешь и не быть, но гражданином быть обязан. Такая политика ни в коей мере, естественно, не является специфически казахстанским изобретением, а свойственна вообще любому светскому государству. Не во всякой области государственного строительства власти Казахстана ведут себя последовательно с точки зрения взятых на себя формальных обязательств. Но отношения с культом во всех его проявлениях республика выстраивает в точном соответствии с декларированными взглядами.

Недавний шаг Министерства юстиции, разрешающий фотографироваться на паспорт и удостоверение личности в хиджабе, может быть истолкован и как уступка радикальной мусульманской общественности и как формальный жест. В том смысле, что если, например, Россия – государство хоть и светское, но власть ее, дабы продемонстрировать уважение к культурному наследию, может присутствовать на православных литургиях, так и в Казахстане подобное разрешение может быть истолковано лишь как дань национальным традициям. Хотя здесь толкование смысла может быть, наверное, только ретроспективным, точнее, исходящим из общей логики процесса диалога государства и ислама.

Отсутствие юридически оформленного политического ислама в современной политической жизни Казахстана совсем не означает, что несущественна сама постановка вопроса о месте этого явления в стране. Дело не в банальном и, кстати, ошибочном принципе «природа не терпит пустоты», переносимом на политику. Пока основной, так сказать, рабочей идеологией Казахстана является построение правового, демократического, светского государства с рыночной экономикой. (Часто такая идейная основа воспринимается как ее отсутствие – к вопросу о «пустоте».) Понятно, что такой, бедный собственной идеологией конструкт пригоден лишь для переходного периода. Дальнейшее развитие процесса государственного строительства подразумевает «расцвечивание» политической жизни самыми разными идеологическими красками. При этих условиях создание единой идеологии государства, служащей ориентиром, становится еще более необходимым. Причем государственная система ценностей должна быть универсальной, то есть совместимой со взглядами всех классов или религиозных групп.

Но эти, предположительно могущие возникнуть процессы никак не избавляют государство от необходимости выстраивать и собственную систему ценностей. Иначе понятия «политический ислам» и, скажем, «Хизб-ут-Тахрир» надолго еще останутся синонимами.

Филипп Прокудин

26 февраля

Источник: "Эксперт"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):