Мониторинг СМИ

Жена на одну ночь

Полуденный азан (призыв на молитву) влетает в окно: «Спешите к спасению!» — раздаётся со всех двадцати минаретов восьмого квартала Каира…

ПЫЛЬ из пустыни оседает на серых пальмах, и с макушки до пят запелёнутые в чёрное женщины восьмого квартала стайками тёмных птиц пересекают песчаные улицы… Если чёрная тень откроет лицо, может оказаться, что её зовут Леной.

Они просят не доставать фотоаппарат, не запоминать их имён. Но это излишне: их и так никогда не опознаешь в толпе. И всё же я перетасую, как карты, их имена и сложу этот пасьянс: Роза, Рая, Лена, Лара. Имена из России — в горле Каира. Законные жёны местных египтян. Вторые. Третьи. Четвёртые.

Я убираю фотоаппарат. Они открывают лица.

Африканский брак

РАНО сядет солнце на севере Африки. Ночь — время любви. «Салям алейкум!» — после заката придёт в дом муж с авоськой продуктов по списку, который жена продиктовала позавчера, и уйдёт, когда муэдзин прокричит в громкоговоритель утренний азан, разбудив весь русский квартал. «Алейкум ассалям!» Этим вечером её муж купит продукты по списку, написанному чужой рукой. А утром проснётся, может, в соседнем квартале, может, в центре столицы. От молитвы до молитвы, от заката до рассвета — её африканский брак.

— Да, я не первая и не единственная жена. Я — вторая жена, хвала Аллаху.

…И хотя не осталось ни одной фотографии, вот они. Молодая Лена, вылитая Алёнка с обёртки шоколадки — она здесь только первую неделю, и рыжий платок ещё спадает с её головы, спадает, даже сколотый булавками. Вологодская пенсионерка Рая в тёмной, под цвет глаз, тунике в мелкий цветочек, скрывающей её всю. Роза из Тюмени, ей уже стукнуло 40, и улыбка не сходит с её лица. Строгая Лариса, не снявшая хиджаба даже в женском обществе. Из-под её чёрного подола виднеются красные спортивные штаны со штрипками, купленные ещё, пожалуй, в прошлой жизни на рынке в Бугуруслане, всего несколько месяцев назад.

— Раньше я не понимала, как это может быть — несколько жен! Думала, об них ноги вытирают. А теперь я думаю — пусть другая моя сестра будет так же счастлива с этим достойным человеком.

Лара замужем 20 дней. На сватовстве она подняла чадру один раз, открыв жениху лицо без грамма косметики, — и сразу же опустила. Её взяли четвёртой женой.

— Тук-тук! — за тряпичную ширму, которой отделён наш женский круг — на полу, вокруг блюда с картошкой и мясом — просовывается мужская рука с тарелкой февральской клубники. Рука принадлежит её 15-летнему сыну Ивану. На этом материке, в русском квартале, ему уже не положено видеть женщин простоволосыми.

— В России жизнь такая была: Ваня ещё в кроватке спит, а мы с его отцом на заре уже палатку развёртываем, я торгую, он выпивает. Потом на своё дежурство в больницу бегу, оттуда опять в палатку. Развелась, занялась сетевым маркетингом… Выть порой хотелось.

Египетский муж приходит через три ночи на четвёртую, и они становятся на колени в том углу комнаты, который глядит в сторону Мекки. Открывают священные книги.

— И наступит Судный день, когда солнце встанет не с Востока, а с Запада, и откроешь книгу — а в книге не будет букв… — пугает строгая Лара, и становится страшно, и кажется, что в жизни этой женщины, затянутой в чёрное, уже был свой Судный день.

— У нас сейчас ознакомительный брак, пока я здесь с мамой и сыном ючусь, а скоро он купит для меня квартиру…

Много жён имеют только те, кто может позволить и несколько квартир, несколько списков продуктов, несколько пар костюмов, развешанных по гардеробам в разных концах Каира.

Из-под краешка её платка видны кипельно-белые, крашеные кончики волос. Писк моды нашей средней полосы, примета биографии, в которой верный муж пьёт, на короткий список продуктов нужно ещё самой заработать, а в феврале пахнет не клубникой, а мёрзлой картошкой. «Пока краска не сошла», — смущается темноволосая Лара своему хвостику блондинки. Ещё не отзвучавшему, прощальному аккорду той жизни, от которой захотелось сбежать в Африку четвёртой женой.

Эсэмэски арабской вязью

— ЧТО он пишет? Ну, например: «Ты у меня всегда в сердце». Или: «Ни на минуту не забываю».

Эти эсэмэски приходят Розе на мобильник арабской вязью, которую она начала потихоньку разбирать под руководством мужа, в те дни, когда по графику не её ночь.

— С 17 до 40 лет простояла я за прилавком. Рано осталась вдовой. А кто с детьми замуж возьмёт? И я сторонилась мужчин, всю себя отдавала детям. Жила никому не нужная. Вот дети выросли — и я приехала сюда…

Круглое, большое лицо северной Розы блестит  — то ли от тихой радости, то ли от февральской жары. Из окна в этой русской квартире, где вторые жены сели в круг на полу, слышно, как над восьмым кварталом Каира время от времени идут на посадку самолёты в Старый аэропорт. Солнце рано садится за горизонт на севере Африки, и, наверное, муэдзин уже начал взбираться по винтовой лестнице на минарет, чтобы возвестить магриб на весь русский квартал.

— Сосватали меня, сказали, есть уважаемый человек, учёный, старше меня, хочет взять вторую жену. Мы вместе прошли всех врачей. Он купил мне стиральную машину, компьютер и посудомойку. Повесил в мой шкаф четыре пары своих рубашек, четыре пары брюк.

Он приходит к жене через день, после магриба.

— Он приходит ко мне, как на праздник. Мне сейчас как будто бы 18! Мы с ним смеёмся: «Старые уже, а всё как молодожёны!»

Она запирает в шкафу свой хиджаб и достаёт чулки, мини-юбку выше уже чуть расплывшихся колен, прозрачную блузку, помаду, тени, румяна.

— «Ты добрая, красивая», — каждую минуту говорит он!

Каждую минуту, которая принадлежит ей по праву. И по расписанию.

Вечерний азан влетает в окно: муэдзин наконец осилил свой путь и кричит из-под неба в громкоговоритель слова вечерней молитвы.

«Алейкум ассалям, мне пора». Палец за пальцем исчезает в узкой чёрной перчатке белая рука, закрывается лицо, и от Розы остаются только глаза в узких бойницах. «Уютно, как улитке в своём доме». Сейчас она шагнёт в город, потеряется в стайках женщин, похожих на тёмных птиц, и даже в восьмом квартале Каира никто не узнает, какая она по счёту жена.

Роза опускает на глаза мелкую сетку. Голос бьётся в складках чадры, но звучит так, будто она прощается с товарками по прилавку, за которым простояла со своих 17 до 40 где-то на родном Севере.

— Счастливо вам, девочки!

Сегодня её ночь.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

ЗА КОММЕНТАРИЕМ мы обратились к психологу Валерию Иванчуку: «Разводы в таких семьях нередки. Не все выдерживают в «золотой клетке». Например, повар Майя из Дагестана пробыла замужем всего полгода. В такси одной ездить не разрешалось, и в отсутствие мужа в дом не мог прийти даже молочник. Однажды муж сказал: «Я на тебе разорюсь!» Это самая лёгкая плата за измену стране и исконной вере. Даже в просвещённой Европе матерям из России не отдают детей. А в ортодоксальных арабских и африканских странах жёны по вызову становятся, по сути, рабынями».

Полина Иванушкина

21 февраля 2007

Источник: "Аргументы и факты"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):