В Новом Иерусалиме полностью завершена реализация проекта комплексной научной реставрации Воскресенского монастыря1. Предварившие ее семь лет работы Ново-Иерусалимской археологической экспедиции Института археологии Российской академии наук подарили ученым тысячи ценнейших находок. Разумеется, они представляют собой не только научный интерес. Своеобразная пилотная версия музейной экспозиции уже оборудована в помещении Солодовых (Кузнечных) палат прямо в монастыре. Когда после реставрационных работ территория обители будет приведена в порядок, здесь заработает общедоступная выставка.

«Зделана плошка»

Как известно, государственный музей-заповедник «Новый Иерусалим» полностью покинул территорию обители в 2014 году, переехав в специально для него возведенное здание неподалеку. Но история Нового Иерусалима как объекта церковного наследия столь богата и разнопланова, что монастырю, конечно, нужен собственный выставочный комплекс — хотя бы потому, что не каждый паломник захочет специально идти в государственный музей (да и выходных дней распорядок работы последнего не лишен). Первоначально монастырский музей собирались открыть в Трапезных палатах близ церкви Рождества Христова у западной крепостной стены. Но первыми музеефицированы Солодовы палаты, примыкающие к северо-восточному пряслу. Это не случайно: сделанные прямо под их крышей находки поистине уникальны, а некоторые даже сенсационны.

«До передачи монастырского ансамбля Церкви здесь располагался музей, перед тем — бани, — рассказывает сотрудник Ново-Иерусалимской экспедиции Ольга Глазунова. — Первоначально же это производственное помещение. Как можно понять из названия, тут сушили солод, а позднее располагалась кузница».

Но главные археологические находки были связаны не с квасным и даже не с кузнечным производством. Прежде ученым уже был известен прецедент размещения гончарного горна в солодовой сушильне — в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре2. Но результаты раскопок в Солодовых палатах Нового Иерусалима превзошли все ожидания. В бывшей гончарной мастерской обнаружены остатки двух производственных печей и двух горнов для обжига изразцов.

«Пока мы точно не знаем, когда появились эти горны, — продолжает Глазунова. — Скорее всего, гончарная мастерская на этом месте была оборудована еще до сооружения Солодовых палат. По крайней мере в стратификации четко прослеживается след пожара, а под ним — еще один мощный слой изразцов. Вообще здесь, в условиях закрытого помещения, прекрасно сохранился культурный слой. Мы обнаружили и керамику дьяковской культуры, и каменные и бронзовые орудия с древних городищ. Ведь люди селились тут, на высоком берегу реки Истры, задолго до возведения Ново-Иерусалимского монастыря.

А по-настоящему царский подарок ученым преподнесла обжигательная камера третьего из обнаруженных в Новом Иерусалиме изразцовых горнов — в северном саду за крепостной стеной. Там сохранилась последняя закладка — ряды стоящих на ребре или рельефом вниз обожженных изразцов без поливы (поверхностного слоя декоративной глазури), причем на некоторых славянской буквицей оттиснута дата "1690" — год завершения строительства монастыря».

«Богатейший же ансамбль так называемого печного припаса — глиняных приспособлений для обжига — вообще единственный обнаруженный на территории России, — говорит начальник Ново-Иерусалимской экспедиции Леонид Беляев. — Мы, конечно, знали, что рассекатели пламени и распределители жара "помогали" мастерам обжигать изразцы в рабочем пламени, но только теоретически — по документам и по литературным источникам. Теперь же мы наглядно видим, каким образом работал этот древний вспомогательный инструментарий — треугольные пирамидальные клинышки, рогатые подставки, свежие примазки глины».

Даже небольшую долю представленного в экспозиции печного припаса, форм для изразцов, высоких глиняных мисок для варки эмали можно рассматривать часами. Вот на одном из предметов — оставленное безвестным мастером граффити «зделана... плошка». Возможно, автор так своеобразно отметил завершение очередной партии. Увы, до нас этот артефакт дошел уже разбитым.

Западноевропейские заимствования

Поситителя выставки найденные в ходе археологических раскопок Нового Иерусалима изразцы поражают обилием декоративных форм, стилей и расцветок. А вот специалисты этому не удивляются. Ведь Патриарх Никон приглашал лучших современных ему мастеров, поэтому тут четко усматриваются изделия московской и белорусской школ, итальянские ­заимствования и даже подражания так называемому рейнскому каменному товару. «Дело в том, что в Германии издавна и с присущим немцам упорством пытались делать китайский фарфор, — объясняет Ольга Глазунова. — Но получилось у них в итоге нечто среднее между фарфором и керамикой — вещество, названное рейнским каменным товаром и использовавшееся для изготовления кувшинов, кружек и бутылок. Как мы теперь знаем, в Новом Иерусалиме тоже занимались его производством».

На протяжении нескольких поколений изразцовые мастерские Нового Иерусалима оставались передовой лабораторией, в которой искали новые оптимальные решения для развития этого ремесла. Несколько замысловатых историй с местными мастерами случилось позднее, при Петре I. Модернизировались изразцовые горны в этот период благодаря стараниям двух плененных в ходе Полтавской битвы шведских мастеров, специально направленных в Новый Иерусалим. История донесла до нас их имена: одного звали Ян Флейнер (позднее он работал на 1-м Московском изразцовом заводе Гребенщикова), второго — Кристиан.

«А вот тут, видимо, до мастеров никак не могли довести, чего хочет государь, — предполагает Глазунова возле остатков странного рельефного изразца. — Возможно, Петр, желая обогатить местное производство голландскими изразцовыцми традициями, пытался объяснить, что изделия должны получаться плоскими. Но с местной технологией рельефного изразца это никак не сочеталось. Тогда мастер решил исполнить высочайшее повеление на свой манер: сделал плоскую пластину, а на нее... налепил рельефные фигурки!»

Чернильница и «Евангелие» для святой воды

Конечно, в Солодовых палатах выставлены не только изразцы. Сделанные экспедицией находки в обширном монастырском каре и на прилегающей территории столь разнообразны, что заслуживают отдельного упоминания. В экспозиции — обширные коллекции рыболовных грузил, масляных светильников елизаветинского времени, швейных принадлежностей, стеклянных евлогий, сосудов-водолейчиков, нательных крестиков и гребешков для чесания бород.

«Как вы думаете, что это такое? — спрашивает Глазунова возле странного круглого предмета с массивным ободом. — Чернильница никоновской эпохи! У нее двойные стенки: в центр наливали чернила, а в периферийные отверстия вставляли гусиные перья. Похожие изделия — только в более современном исполнении — еще в прошлом веке можно было встретить на почте. Легко представить себе такой предмет общего пользования стоящим где-нибудь на монастырском дворе... Вот фрагмент 500-пудового Воскресенского благовестника с элементом барочной рельефной иконы "Сошествие во ад" — фрагмент отливки конца 1650-х годов, считавшейся полностью утраченной. Видите керамический предмет, внешне напоминающий Евангелие, но с узким горлышком? Это шуточная фляжка в откровенно западноевропейской традиции. На Руси такие раньше не встречались. Нашли ее в скиту Пат­риарха Никона. В нанесенной еще явно до обжига надписи-аббревиатуре можно прочитать буквы ПННÏ. Уж не самого ли Патриарха Никона вещь?»

И, наконец, венец керамического собрания — беспрецедентные по российским меркам крупные иконы Пантократора и Распятия, найденные в отвале уже с трещинами. «Ров был полностью засыпан керамическим браком XVII столетия, — комментирует Глазунова. — Меж тем даже по европейским меркам это уникальные святыни. На Руси они известны в редчайших случаях, в XVI веке их делали только иноземцы. Сейчас подобное можно встретить в основном в храмах и музеях Италии».

Форму организации выставочного пространства Солодовых палат еще предстоит обрести. Пока из-за продолжающихся в монастыре масштабных работ попасть сюда можно лишь по предварительному согласию строителей и с благословения наместника. Интерьеры же самого помещения столь миниатюрны, что посещать экспозицию даже в отдаленной перспективе, видимо, разрешат только организованным группам экскурсантов. В ближайших планах археологов — составление этикеток (поясняющих надписей) и разработка плана размещения экспозиции. Организовать проход публики в стенах палат и при этом обеспечить сохранность экспонатов — задача не из легких!

Со временем археологические находки Нового Иерусалима обязательно станут достоянием общественности. И, конечно, послужат дополнительной и очень красивой иллюстрацией непростой и драматической, но столь богатой истории этой замечательной подмосковной обители.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 О работах подробнее см.: «Светися, Новый Иерусалиме!» (ЖМП. 2012. № 7) и «Новый Иерусалим: вперед, к хорошо забытому прошлому» ("Храмоздатель". 2013. № 1 (2)).

2 Беляев Л.А., Глазунова О.Н. Изразцовые горны Ново-Иерусалимского монастыря (вторая половина XVII — начало XVIII в.) // Краткие сообщения Института археологии. М., 2015. Вып. 237.

КОММЕНТАРИЙ

Леонид Беляев, руководитель отдела Московской Руси Института археологии РАН: "Новый Иерусалим — ключевой памятник общеевропейской христианской культуры"

За семь лет работы экспедиции заново написана история ключевой для русской культуры обители, где в XVII в. возникла единственная полноразмерная копия храма Гроба Господня в Иерусалиме. Древности монастыря приобрели новое качество, их можно рассматривать как эталонный историко-археологический контекст начала Нового времени, они дают возможность подробно изучить раннюю индустрию, развитие вкусов и бытового комфорта, сдвиги в иконографии. Лабораторные исследования богатейших материалов только разворачиваются, но наука уже получила возможность оценить «проект» Патриарха Никона как решительный шаг по культурному сближению, сопоставимый с деяниями Петра I и сделавший Новый Иерусалим частью общей духовной атмосферы Европы. Монастырь на глазах превращается в ключевой памятник уже не только русской, но общеевропейской христианской культуры, демонстрирующий особую, московскую, версию механизма культурной трансформации России в его зрелой форме.

Дмитрий Анохин

 

25 января 2016