Благовест-Инфо

«ИГИЛ выиграло информационную войну как с «Аль-Каидой», так и с «Имаратом Кавказ»

Говорит востоковед, сотрудник Центра стратегических исследований при президенте Азербайджана Кямал Гасымов

Фото: AP

Четыре года назад в Сирии началась гражданская война. За это время на части ее территории возникло самопровозглашенное и не признающее никаких границ «Исламское государство», постепенно прибирающее к рукам радикальные исламистские группировки по всему миру — от Нигерии до СНГ. Востоковед, сотрудник Центра стратегических исследований при президенте Азербайджана Кямал Гасымов рассказал спецкорреспонденту ИД «Коммерсантъ» Ольге Алленовой о том, как долго может продлиться война в Сирии, чем ИГИЛ отличается от «Аль-Каиды» и почему ближневосточный конфликт угрожает России и остальному миру.

Что ждет мир, если ИГИЛ захватит власть в Сирии?

Такое развитие событий мне кажется маловероятным. Честно говоря, я не думаю, что в планы ИГИЛ или ИГ («Исламского государства») на данный момент входит борьба с режимом Башара Асада и захват власти в Сирии. ИГИЛ сейчас старается удержать территории, на которых оно создало так называемый исламский халифат. Кстати, именно за пассивность в борьбе с режимом эту организацию и критикуют все остальные силы, ведущие войну против Асада.

Если эта ультрарадикальная организация все-таки захватит власть, это будет такая новая «Аль-Каида»?

Нет, ИГИЛ — это совершенно новая форма транснациональной джихадистской организации. Эта организация сильно отличается от «Аль-Каиды» как своей идеологией, так и политическими целями. Давайте я попробую объяснить отличия между ними. В основе ИГИЛ лежит организация, созданная знаменитым джихадистом, ветераном афганской войны Абу Мусабом аз-Заркауи. В 2001 году, после того как американцы вторглись в Ирак, он основал организацию «Ат-Таухид валь-Джихад». Эта организация не имела связей с «Аль-Каидой», и только в 2004 году аз-Заркауи принял решение присягнуть бен Ладену. После этого он стал официальным представителем «Аль-Каиды» в Ираке. Группа аз-Заркауи отличалась особой жестокостью. Она принадлежит к той школе «салафитского джихадизма», которая призывает прежде всего бороться с «ближним врагом» — с вероотступниками, то есть с «неправильными», с их точки зрения, мусульманами, с правительствами мусульманских стран, которые не желают устанавливать шариат, с шиитами и представителями иных религий, которые не хотят подчиняться нормам исламского права (разумеется, в интерпретации этой «школы»). В своей борьбе «школа» поощряет теракты с участием смертников, отрубание голов, использование рядовых мусульман в качестве живых щитов для достижения военной цели. Теоретиком этой формы джихада является мусульманский законовед Абу Абдаллах аль-Мухаджир — у него в Афганистане и учился аз-Заркауи.

Известно, кстати, что руководству «Аль-Каиды», например бен Ладену, не нравились методы аз-Заркауи, которые он считал «чрезмерными» и вредными для долгосрочных целей джихада. В 2006 году аз-Заркауи был убит, но именно из его организации возникло сначала «Исламское государство Ирака», а затем и ИГИЛ. Во главе «Исламского государства Ирака» встал соратник аз-Заркауи — сейчас он известен под именем Абу Бакр аль-Багдади.

Идеологические противоречия между организацией, основанной аль-Заркауи, и «Аль-Каидой» в итоге привели к их окончательному размежеванию в апреле 2013 года, когда аль-Багдади объявил о создании ИГИЛ. Серьезный конфликт возник после того, как аль-Багдади стал требовать от Мухаммеда аль-Джулани, одного из лидеров сирийского отделения «Аль-Каиды», полного подчинения. Аль-Джулани отказался от присяги и решил остаться верным лидеру «Аль-Каиды» Айману аз-Завахири. После этого конфликта наиболее известные идеологи «Аль-Каиды» издали фетвы и обращения, осуждающие решение аль-Багдади о провозглашении «халифата» и его давление на лидера «Джебхат ан-Нусры». Лидер «Аль-Каиды» аз-Завахири вообще заявил, что в условиях войны с режимом Асада не время создавать исламское государство.

Значит, ИГИЛ и «Аль-Каида» не поделили сферу влияния?

Причин конфликта несколько: это и борьба за гегемонию над джихадистским движением, и разногласия из-за территорий в Сирии. Например, аль-Багдади стремился овладеть территориями, которые уже освободили отряды «Аль-Каиды» («Джебхат ан-Нусра») и сирийской оппозиции. Он вытеснял эти отряды из таких стратегически важных провинций, как Идлиб и Ракка. Ну и конечно же их идеологические разногласия были очень серьезными. Аль-Багдади главным считал пропаганду идеи исламского государства и установление исламской системы управления в Сирии и Ираке. А другие военно-политические группы, воюющие в Сирии (в том числе и «Аль-Каида», «Джебхат ан-Нусра»), предпочитали не затрагивать эту тему, сойдясь на том, что вопрос о государственном устройстве Сирии будет решен всеми представителями сирийской оппозиции после окончательной победы над Асадом. Аль-Багдади открыто заявлял, что создал исламское государство, и жестко критиковал остальные отряды повстанцев за нерешительность «в деле установления шариата». ИГИЛ вообще очень жестко подходит к этому вопросу: фактически все, кто не признает власть этой организации, объявляются неверующими (такфир) или вероотступниками. Разумеется, остальным группам это совсем не нравится.

Из других отличий ИГИЛ от «Аль-Каиды» я бы назвал еще информационный подход: если лидеры «Аль-Каиды» избегали публичности и делали видеообращения только при необходимости, то ИГИЛ очень активно в виртуальном пространстве, и его лидеры открыто выступают с лекциями и обращениями. К тому же ИГИЛ издает качественные журналы на арабском и английском языках, которые описывают военные успехи этой организации и искусно призывают мусульман по всему миру присоединиться к строительству халифата. С помощью соцсетей и сайтов на различных языках ИГИЛ успешно вербует бойцов по всему миру.

То есть там воюет интернациональный состав?

Да, тут как раз нужно отметить еще одну их особенность: активное использование дискурса исламского государства и шариата. Это привлекло на сторону аль-Багдади множество иностранных бойцов, так как идея исламского халифата уже много лет проповедуется некоторыми исламскими богословами и очень популярна у части верующих. Так что большое количество иностранных бойцов переселилось на территорию Сирии именно ради построения, как они считают, «правильного исламского общества, живущего на основе законов шариата». Фактически ИГИЛ сумело воплотить в жизнь теорию интернационального джихада — собрать моджахедов разных национальностей со всего мира, провозгласить некое государство и установить шариат в таком виде, в каком он описывается в работах его идеологов. До этого «Аль-Каида» сражалась то в Афганистане, то в Сомали, то в Йемене — а здесь уже провозглашено государство в центре арабского мира. Все это очень важно для радикально настроенной молодежи.

А в самой Сирии как относятся к «Исламскому государству»?

Часть населения в Сирии разочаровалась в «светской оппозиции», в их арабских и западных союзниках. К сожалению, пассивность мирового сообщества в вопросе урегулирования конфликта в Сирии способствует тому, что «Исламскому государству» сочувствуют все больше простых сирийцев.

Откуда у ИГИЛ деньги?

Летом 2014 года ИГИЛ вторглось в Ирак и захватило большое количество материальных ценностей. Например, при захвате древнего города Мосула 10 июня 2014-го ИГИЛ забрало из центрального банка около 5 млн. Кроме того, ИГИЛ отвоевала у других военных отрядов («Свободной сирийской армии», «Исламского фронта» и «Аль-Каиды») восточные регионы Сирии, имеющие нефтяные скважины (например, в провинциях Ракка и Дейр-эз-Зор). Помимо торговли сырой нефтью, приобретения военных трофеев и изъятия имущества у всех, кого ИГИЛ считает предателями или вероотступниками, эта организация собирает налоги на территориях, где установлена ее власть. Сегодня материальные возможности ИГИЛ намного превосходят возможности «Аль-Каиды».

Рост влияния ИГИЛ в Сирии опасен для других государств? Например, для России?

Эта организация, несомненно, представляет опасность для любого государства. Большинство бойцов из России и постсоветских стран, уехавших в Сирию, воюют именно в составе отрядов ИГИЛ или «Аль-Каиды». То есть они присоединяются к наиболее радикальным группировкам, которые отрицают само понятие «национальное государство». По острым дискуссиям и видеообращениям, которые публикуют основные ресурсы северокавказских джихадистов, можно наблюдать за конфликтом между «Имаратом Кавказ» и ИГИЛ. Это неудивительно: ИГИЛ, обладая огромными ресурсами, постепенно захватывает власть и расширяет свое влияние на остальные исламские джихадистские группировки, дискредитируя при этом их руководство. Интересно, что амир «Имарата Кавказ» Абу Мухаммад в своем выступлении жаловался на то, что присягнувшие аль-Багдади кавказские моджахеды укоряют его за то, что он (в отличие от ИГИЛ) «ничего не контролирует». ИГИЛ выиграло информационную войну как с «Аль-Каидой», так и с «Имаратом Кавказ». А выиграв ее, оно выиграло и войну за людские ресурсы и спонсоров. И в этом контексте нахождение вооруженных отрядов, признавших власть ИГИЛ, на территории любого государства, несомненно, является угрозой для безопасности этого государства.

Боевики ИГИЛ продолжают разрушать древние храмы и монастыри, которые находятся под защитой международных структур? Чего они этим добиваются?

Вспоминая разрушение экспонатов музея города Мосул, я могу предположить, что это делается в демонстративных целях. «Исламское государство» часто обвиняли в том, что его бойцы торгуют дорогим антиквариатом, а это в своих фетвах запрещают многие мусульманские богословы, в том числе и «теоретики мирового джихада». Средства массовой информации, арабские и западные эксперты утверждали, что такая торговля — один из основных доходов ИГ. Возможно, разрушая древние памятники, сторонники ИГ хотят показать, что они не зарабатывают деньги подобной торговлей. Кроме того, такие публичные разрушения памятников культуры — это эффективный пропагандистский ход: разрушители древних статуй пытаются имитировать действия пророков, разрушающих статуи языческих идолов. Политика демонстративного «установления законов шариата», разрушения и публичные казни привлекают радикально настроенную молодежь по всему миру. Различные богословы много лет учили мусульманскую молодежь тому, каким должно быть «исламское государство». Разумеется, я имею в виду радикальных богословов, теоретиков джихада, которые отрицают национальное государство и призывают с помощью оружия создать интернациональный халифат. Именно такие богословы через возникшее в интернете «публичное пространство» долгие годы проповедуют эти идеи и в определенной степени влияют на молодежь. Их вытеснили из мечетей и медресе, поэтому социальные сети и сайты стали для них виртуальными трибунами. А теперь нашлась группа, которая их теорию применяет на практике.

Многие сирийцы говорят, что у истоков нынешнего конфликта в Сирии стояли США. Насколько это справедливое утверждение? Кто на самом деле виноват в развязывании войны?

Действительно, вокруг феномена так называемой арабской весны существует масса теорий заговора. Однако многие арабские политологи и эксперты говорят, что в основе конфликта лежат и объективные причины. Это кризис национального арабского государства и баасистской идеологии, неспособность государства создать программы по преодолению коррупции, по защите прав и удовлетворению интересов представителей различных религиозных общин. Неумение государства приспособиться к новому времени, неспособность удовлетворить запрос молодежи. Попытка решать любые проблемы, даже социальные, с помощью силы.

Насколько затяжным может оказаться конфликт в Сирии и каковы перспективы у режима Асада — он устоит?

Этот конфликт может быть довольно продолжительным. Ни сирийское правительство, ни оппозиция не могут договориться ни по одному из ключевых вопросов, и это наглядно показали женевские переговоры. Правительство Башара Асада говорит о войне с терроризмом и обвиняет прозападную Национальную коалицию оппозиционных и революционных сил в сотрудничестве с террористическими группами, в то время как Нацкоалиция требует создания переходного правительства, в состав которого не должны входить люди, связанные с нынешним режимом. И также абсолютно по-разному стороны видят роль и место президента Асада в переходном правительстве. Кроме того, нет единогласия и на внешнеполитическом пространстве — Россия, Иран, США, Турция, Саудовская Аравия и Катар имеют очевидные разногласия по вопросу урегулирования сирийского конфликта. Более того, как мне кажется, у стран, которые поддерживают сирийскую оппозицию, нет ясного представления и консенсуса о том, кто способен взять власть и обустроить страну в случае, если режим Асада будет свергнут. В стране идет гражданская война. Правительство Асада на данный момент превосходит оппозиционные группы по военной и экономической силе. И большая часть населения все еще живет на территории, подконтрольной сирийскому правительству. Однако война идет уже пять лет, и за это время нынешняя власть потеряла множество материальных и человеческих ресурсов. Кроме разрушенной инфраструктуры есть серьезные проблемы с электроэнергией и продовольствием. Трубопроводы, которые идут от нефтяных месторождений в северо-восточных провинциях Дейр-эз-Зор и Хасеке на НПЗ в Хомсе и Баниясе, находятся в совершенно негодном состоянии, а сами месторождения были захвачены вооруженными группами — «Исламским государством» (в Дейр-эз-Зор) и курдами (в Хасеке). США и их союзники во время нанесения авиаударов по ИГИЛ наносят удары и по нефтяным скважинам, и газоперерабатывающим заводам. Кроме того, правительственная Сирийская арабская армия потеряла контроль над многими городами севера и юга страны. В марте различные отряды «Южного фронта» повстанческой Свободной сирийской армии (ССА) и других союзных им «исламистских объединений» захватили приграничные городки Насиб и Джумрук-аль-Кадим на юге страны, на границе с Иорданией (в Насибе находится пограничный КПП). На востоке страны ИГИЛ контролирует стратегически важный район Абу-Кемаль, который находится на границе с Ираком. На северной, сирийско-турецкой границе, в провинции Идлиб (город Баб-аль-Хава) и в провинции Алеппо (город Баб-ас-Салам), ситуацию контролируют вооруженные отряды ССА и других исламистских объединений. В конце марта войска оппозиции взяли второй по величине (после Алеппо) северный город Сирии — Идлиб. Это можно считать одним из серьезных поражений армии Башара Асада. Вообще ожесточенные бои армии Асада с различными отрядами ССА, «Джебхат ан-Нусры», «Исламского фронта», «Армии муджахидов», «Исламского союза войск Леванта» идут в большинстве южных, северных и восточных городов и деревень страны. Все это, понятное дело, истощает режим.

Таким образом, экономика и инфраструктура страны полуразрушены; наблюдается сильная межрелигиозная поляризация — противостояние шиитов и суннитов. В результате войны Сирия получила более 200 тыс. погибших и 3 млн беженцев. И даже если предположить, что Асаду удастся одержать победу над повстанцами, трудно представить себе, каким образом он в такой ситуации сможет остаться у власти и управлять страной.

А каковы шансы оппозиции?

То же самое, что о правительстве Асада, я могу сказать и о сирийской оппозиции, прежде всего о Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил. Во-первых, существуют противоречия внутри самой оппозиции. В нее входят люди с разными политическими целями и идеологиями (либералы-западники, умеренные «исламисты», арабские националисты). Во-вторых, из-за противоречий или разногласий между странами, которые оказывают сирийской оппозиции финансовую и политическую поддержку, Нацкоалиция не может создать единую большую армию и эффективное командование. В-третьих, руководство Свободной сирийской армии (ССА), поддерживавшей Нацкоалицию, уже не раз критиковало ее за неэффективность в управлении, в оказании финансовой помощи, за отсутствие четкой политической программы и так далее. По словам президента Нацкоалиции Халеда Ходжи, одна из главных задач этой структуры — убедить «мировое сообщество» в том, что сирийская оппозиция контролирует ситуацию в Сирии и способна эффективно наладить государственное управление в период после Асада. Однако, как мы видим, пока у Нацкоалиции это очень плохо получается. Хотя сами члены сирийской оппозиции обвиняют в своей неэффективности именно Асада: мол, «мы вышли из общества, где полностью отсутствовала свобода собраний и культура политического участия,— отсюда и наши неудачи в управлении». Но это уже другая тема.

Также существуют сильные разногласия между Нацкоалицией и лидерами других крупных военных объединений. Большое количество отрядов, которые ранее ассоциировали себя с прозападной ССА, отмежевались от нее после того, как в 2013 году возник «Исламский фронт». «Исламский фронт», который включает в себя семь больших военных групп, был создан, с одной стороны, в качестве политической и идеологической альтернативы радикальным джихадистам — ИГИЛ и «Джебхат ан-Нусре» (подразделение «Аль-Каиды» в Сирии), а с другой — в качестве замены «прозападной» ССА. Лидеры «Исламского фронта» резко критикуют Национальную коалицию за неэффективность, за сотрудничество с Западом и за то, что она так и не выработала четкой политической программы, основанной на ценностях и законах исламского права. Кроме этого, «Исламский фронт» бескомпромиссно считает, что в будущей Сирии Башару Асаду не место. «Исламский фронт» вообще не признает в качестве своего политического представителя Нацкоалицию, хотя и осуществляет военные операции совместно с отрядами подконтрольной ей ССА. Отмечу также, что «Исламской фронт» создал еще более крупное объединение — «Левантийский фронт» («аль-Джебха аш-Шамийа»), который сегодня является значительной военной силой. Отряды из этого объединения недавно сформировали военный союз с «Джебхат ан-Нусрой», который получил название «Джейш-аль-Фатх» («Армия победы»). Этот союз позволил им провести успешную военную операцию против правительственных войск и взять под контроль город Идлиб.

Что вообще в идеологическом плане представляет собой вооруженная оппозиция Сирии?

Это многочисленные военные объединения, которые можно условно разделить на три части. Первая — «светские группы» — они называют себя бригадами ССА и в качестве своего политического представителя признают «прозападную» Нацкоалицию. Они говорят о создании демократического общества, парламентской системы и о том, что в будущем правительстве Сирии будут представлены все этнические и религиозные меньшинства. Вторая — «умеренные исламисты». Они не ассоциируют себя с ССА и не признают Нацкоалицию. Эти группы не отрицают национальное государство, но в то же время говорят, что демократическая система в западном понимании противоречит шариату. Их лидеры в своих интервью избегают употреблять слова «демократия», «парламент», они говорят, что политическая и законодательная система страны будет построена на основе законов шариата. В то же время они не приемлют идею парламента, в котором могут быть представлены иные религии. Их идеология — салафизм, но надо учесть, что сирийские салафитские военно-политические движения (как, например, «Ахрар аш-Шам», одна из основных и самых крупных армий «Исламского фронта») — это группы, которые объединяют местных сирийских салафитов. То есть они представляют определенную часть сирийского общества, и их убеждения и поведение не являются для сирийцев чем-то необычным, не противоречат их обычаям. Это такой сирийский салафизм, впитавший в себя сирийский социальный контекст. В вопросах установления шариата они принимают во внимание социальное положение и не идут против общепринятых норм и кодов поведения сирийского общества. Поэтому они пользуются определенной поддержкой населения тех районов, которые контролируют или на территории которых ведут бои. И наконец, третья часть — транснациональные джихадистские группы. Они отрицают национальное государство и говорят о построении халифата или эмирата. В отличие от «умеренных исламистов» они являются сторонниками более жесткой политики установления законов шариата. Речь идет прежде всего о ИГИЛ и частично о «Джебхат ан-Нусре».

То есть даже если они добьются свержения Асада, договориться им будет трудно?

Совершенно верно. Мне очень сложно себе представить, как такие разные в политическом и идеологическом плане группы, ведущие постоянную борьбу за человеческие и материальные ресурсы, смогут договориться. Более того, сейчас мы видим, что военные столкновения происходят даже между союзными отрядами. Особенно острые противоречия существуют между Свободной сирийской армией и «Джебхат ан-Нусрой». Сегодня различные отряды вынужденно объединились ради совместных действий против армии Асада или войск ИГИЛ. Но как они собираются преодолевать разногласия потом?

18 мая

Источник: "Коммерсантъ - власть"