Мониторинг СМИ

В перерывах между трагедиями

Нижний Сусальный переулок дом 4-а – адрес, который большинство бездомных знают назубок. Официально это место числится как санпропускник - место, где бездомные могут помыться. Есть здесь и кабинет социального работника. После ночного рейда в автобусе «Милосердие» (один из проектов Православной службы помощи «Милосердие») бездомные могут сюда обратиться за помощью, здесь занимаются судьбами подопечных. У старшего социального работника Романа СКОРОСОВА, сотрудника автобуса "Милосердие", с каждым посетителем идет индивидуальная работа. Каждый из них приносит с собой очередную тяжелую историю.



- Существует мнение, что бездомный - это на всю жизнь, переделать такого человека уже невозможно. Вы можете нам рассказать о реабилитации бездомных, о случаях их возвращения в обычную жизнь?

- У нас были такие случаи. Вот, например, Нина Александровна Крягина, она, к сожалению, уже умерла. Прожила на улице женщина очень долго. Родом из деревни, работала в колхозе. Колхоз развалился, дом сгорел – подалась в Москву уже в довольно пожилом возрасте, по-другому ей было не выжить. С заработками не особо сложилось, да и жить было негде. С 90-х годов стала кочевать по вокзалам. А несколько лет назад пришла к нам. Из документов – только паспорт советского образца, поменять нигде не могла его. И с родственниками связь потеряла. Мы стали ею заниматься, первым делом, положили в больницу на обследование. А заболеваний оказался полный букет: от гипертонии до сахарного диабета. Как с диабетом она столько времени жила без лекарств – непонятно. За время ее госпитализации восстановили ей документы, оформили пенсию, инвалидность. Удалось поселить Нину Александровну в центр социальной адаптации во Владимире. Она говорила, что намучилась, и, наконец, стала жить по-человечески. Совсем недавно умерла, Царствие ей Небесное.

- А бывали случаи, когда человек после улицы находил работу, создавал семью?

- Их единицы, но бывали. Вспоминаю Шарифа Хуси Абусаида, уроженца Судана. В 80-х годах, он учился в московском вузе, женился на девушке из Чебоксар, получил российское гражданство, но брак быстро распался. Хуси пытался устроиться на работу, но не получалось, чернокожих у нас без особого энтузиазма берут. А позже попал в передрягу, где у него отняли документы. Мы несколько раз с ним ездили в Чебоксары, восстанавливали их. Как только удалось восстановить паспорт – Шариф тут же устроился на работу, а там сотрудникам давали общежитие.

Вспоминаю и Николая Семеновича, дедушку из Мурманской области, тоже, к сожалению, покойного. Вот у него, на мой взгляд, получилось полное социальное восстановление, хотя, радостного мало в его истории. Николай Семенович 16 лет пробыл в плену, в настоящем рабстве. Приехал на заработки в Москву, а здесь его завербовали в Дагестан на кирпичный завод. Чем он только там ни занимался за тарелку супа - бетон мешал, баранов пас, кирпичи клал. Не платили ничего. Когда стал болеть и с трудом передвигаться – его отпустили. Посадили в поезд до Москвы и сказали: «Езжай!». В жутком состоянии появился старик у нас. Стали искать его родственников. Он рассказал, что на родине у него есть жена и сын, ради них он когда-то уехал на заработки. Мы связались с храмом в поселке, где он жил, попросили разыскать родственников. Нашли сына, но он сидел в тюрьме, а жена умерла год назад. Оказалось, что родные его долго искали, и Николай Семенович числится без вести пропавшим. Пустующую квартиру занял дальний родственник. Дедушка попросился в монастырь, недалеко от его поселка. Мы договорились, организовали переезд. Там, в монастыре, к нему пришла родная сестра, Николай Семенович был ей очень рад, они всю ночь проговорили. А на следующий день дедушка умер. Когда умирал, сказал: «Вот я и дома».



- Наверное, легких случаев не бывает?

- Не только легких, но и похожих не бывает. И у всех разные ситуации, в которые, по-хорошему, нужно погружаться минимум на месяц. Меня, например, очень озадачили сегодняшние последние посетители. Семья из пяти человек, граждан Таджикистана: мама, двое сыновей и две дочери. Приехали в Москву 11 лет назад вместе с главой семьи. Жили, работали где-то неофициально в Подмосковье на дачах. Все было более или менее нормально: трудились, воспитывали детей. В последние годы они стали жить где-то на окраине леса в шалаше, нашли генератор, с помощью которого можно было обогреться. А дальше - мрачная «Санта-Барбара». Муж нашел себе женщину помоложе и оставил семью. Прихватил с собой и генератор. Когда совсем похолодало и женщине с детьми стало невозможно жить в таких условиях, она пришла в полицию, попросила забрать детей в приют. Троих, самых маленьких, забрали, мальчика постарше – к сожалению, оставили в приемнике-распределителе как правонарушителя. Мать со старшей дочкой поехала в слезах обратно в шалаш. Женщина все повторяла, что без генератора, который давал тепло, ее семье нет жизни. Мы хотим всех их отправить домой, они этого хотят, но документы у них не в порядке. Теперь они в шалаше – а нам нужна минимум неделя на восстановление документов. Будем сейчас пытаться все-таки устроить их в социальный приют на время. Семья совсем не опустившаяся, при таких условиях жизни дети были вполне опрятными.

- А какова, на ваш взгляд, нынешняя ситуация с бездомными в Москве? Можно ли говорить об определенных тенденциях?

- Контингент бездомных за последнее время определенно поменялся. Опустившихся, деградирующих - значительно меньше. Количество тяжелобольных бездомных приближено к минимальным цифрам по сравнению с предыдущими годами. Да и общее число их меньше. Но в целом ситуация далеко не радужная. У нас в России на сегодня 3-4 миллиона бездомных, из них можно мегаполис составить! Это количество можно и нужно уменьшить хотя бы до 100 тысяч. Проблема эта более актуальна для крупных городов. Как известно, маленькие города не так страдают от бездомности. Уровень бездомности, кстати, существенно возрос в период, когда закрыли приемники-распределители, и большая масса народа оказалось на улице. 2002-2003 годы – время огромного количества замерзших до смерти людей. В 90-х годах приемники функционировали, но проблему бездомности тогда решали исключительно полицейскими методами, которые не приносили определенного эффекта. Ведь социальной составляющей, то есть – работы над тем, чтобы социализировать человека – не было. Это была своего рода тюремная система. Присутствовало исключительно механическое решение проблем: проверить на наличие преступлений, при их отсутствии - отправить человека по месту жительства. Но они опять возвращались, и этот круговорот продолжался бесконечно. Результатов от такой деятельности - ноль. Те люди, которым мы помогаем, тоже, конечно, могут вернуться, но мы, прежде чем кого-то отправить, десять раз спрашиваем, хочет ли человек уехать на родину. Проверяем, есть ли у него те, к кому он может вернуться. И если не хочет – пытаемся найти работу в Москве, если позволяет здоровье, и параллельно занимаемся другими направлениями его социализации. Получается, что наша служба – это неотложная социальная помощь.

- Скажите, если помечтать и предположить возможности, при которых реабилитация бездомных была бы максимальной. Какими для этого ресурсами должна располагать служба?

- Реабилитация бездомных будет давать значительно больший результат, если бы был попечительский центр для бездомных. В Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению обсуждаются эти проекты. Для того чтобы бездомного полностью реабилитировать, необходимо время и место, где бы он находился под нашим кураторством. На сегодня такого места нет, за исключением нескольких социальных приютов, куда можно устроить человека буквально на пару дней без документов. Период адаптации, помощь в поиске работы – это своего рода ювелирная работа, которая не терпит особой спешки. А нам часто приходится решать все буквально за считанные дни, потому что человеку просто негде жить, на улице ему холодно. Но пока приходит на помощь то, что есть: сотрудничаем с органами полиции в поиске связей, с больницами, куда можно хоть на пару дней отвезти больного бездомного, с социальными приютами столицы и регионов.

- Скажите, что в вашей работе вселяет оптимизм?

- Оптимизм ли это, но что есть, то есть: некоторые вещи, к сожалению, во всей Москве, да и в стране только мы можем сделать. Когда получается кому-то помочь - приходит хоть минутное удовлетворение. Я это называю перерывом между трагедиями. И таких перерывов в последнее время – немало.

- А что является для вас основным мотивом? Себе ведь вы отвечали на вопрос: «Зачем я этим занимаюсь?».

- Задача минимум и максимум: вписать человека в общество. В общество неидеальное и, как нашим подопечным кажется - плохое, но другого нет, и надо помочь человеку научиться в нем жить.

Беседовала Елена Вербенина

16 ноября 2012

Источник: "Милосердие.Ру"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):