Мониторинг СМИ

Какая Русская Церковь сегодня

Протоиереи Максим Козлов и Павел Великанов рассказывают польскому православному порталу об изменениях в жизни православной Церкви в России, которые произошли за последнее время

Cerkiew.pl: Я хотел бы начать наш разговор со своих личных воспоминаний. Тринадцать лет назад я был в молодежном лагере, организованном Международным православным братством «SYNDESMOS» в Супрасле и встретился с отцом Димитрием Смирновым — наверное, одним из самых заслуженных пастырей Московского Патриархата последней четверти двадцатого века. Он сравнил положение православной Церкви в России с военным временем. Как на войне, каждый мужчина, который может стрелять, вводится в армейский строй, так и в России любой мужчина, не имевший канонических препятствий, мог стать священником, его рукополагали и после недолгой теоретической подготовки он крестил и совершает другие таинства. Изменилось ли это положение Русской Церкви?

Протоиерей Максим Козлов: Действительно, ситуация выглядела подобным образом. Еще тринадцать или пятнадцать лет назад рукополагали почти всех, кто выражал желание и не имел жестких канонических препятствий. Последним Архиеререйским Собором было решено, что рукополагать в дьяконы могут человека не ранее чем на третьем курсе семинарии, а для рукоположения в сан священника нужно иметь законченное духовное образование.

Если продолжить образ, использованный отцом Димитрием, из партизанского отряда, ведущего арьергардные бои, мы превращаемся в более-менее регулярную армию, в которой есть какой-то порядок, по крайне мере командиры, которые закончили военные училища. И это касается не только конкретной области, связанной с приходским духовенством, но и в целом изменений в церковной жизни, ее упорядочивания.

К началу девяностых годов, проводя некие аналогии с государственным устройством, наша Церковь, скорее всего, сохраняла структуру, восходящую к средневековому феодальному обществу. Во главе стоял предстоятель и Священный Синод, которые наделяли полномочиями епископов, так же, как некогда король наделял полномочиями феодалов, которые в свою очередь наделяли полномочиями настоятелей монастырей или приходских храмов. Были определенные обязательства: лояльность, финансовых отчислений, безусловного мировоззренческого единства принципиально-вероучительского плана, но в пределах этого каждый на своей территории мог действовать достаточно свободно и достаточно неконтролируемо.

Теперь мы, скорее, переходим к системе, которую можно уподобить, или которая значительно ближе, к корпоративной системе при капитализме, когда назначенные люди – это менеджеры, по возможности эффективные, которые осуществляют свою работу в пределах доверенных им компетенций: от синодальных отделов, от структур высшего церковного управления до епархий, монастырей и приходов. Отсюда меняется и сам принцип управления, и структурирование церковной жизни.

Может быть, наиболее приметным сейчас, понятным и выгодным всем является умножение числа епархий – беспрецедентный опыт для Русской Церкви, в которой епископов всегда было мало. На протяжении тысячи лет епископ был у нас высоко и далеко от народа бесконечно. Уже сейчас число епископов такое, какого никогда не было в истории, и это только начало процесса. Параллельно этому – приведу пример, связанный с городом, в котором я служу, с Москвой, – и другие элементы церковно-административного деления приближаются к приходу. Скажем, число благочиний в Москве утроилось за последние годы. Возникла посредствующая структура в виде викариатства. Большой город, Москва, разделен на викариатства, во главе каждого из которых стоит отдельный архиерей.

Патриарх Кирилл и новая высшая церковная администрация занимаются реформой того, что понятным образом можно реформировать, а именно административного устройства Церкви и практических сторон ее жизни. Речь не идет о вмешательстве в такие тонкие материи, как духовно-молитвенная жизнь. Почти ничего не меняется, по крайней мере принудительно, в литургической практике Церкви, в богослужебном языке и в других подобных деликатных материях. Мне кажется, что здесь очень важное и очень тонкое понимание со стороны святейшего того, что можно и нужно трогать, а чего можно и нужно касаться предельно деликатно или лучше вообще оставить на естественное развитие.

Cerkiew.pl: Бытует стереотип, что Русская Церковь ведет имперскую политику, стараясь подчинить себе меньшие Поместные Церкви. Можно также заметить своеобразную борьбу между Московской Патриархией и Константинопольским Престолом.

Протоиерей Максим Козлов: Здесь есть два больших комплекса вопросов, на которые отвечать нужно отдельно. Первая группа вопросов связана с местом Русской Церкви во Вселенском Православии среди других поместных православных Церквей. С одной стороны, никто и никогда у нас не подвергает ни на иерархическом уровне, ни внутри самой Церкви устоявшуюся структуру диптихов и не предлагает ее пересмотра. Несмотря на прозвучавшую констатацию несоизмеримости количественного места, политического влияния, влияния на народ со стороны Русской Церкви и епархий Константинопольского Патриархата, никогда не ставился вопрос о замене мест в реальной исторической перспективе.

О чем идет наша дискуссия с Константинопольским Патриархатом, так это о понимании природы первенства во Вселенской Церкви. Сейчас в нашей Церкви создана специальная комиссия по изучению природы первенства, которая должна вынести свои заключения в рамках общесинодально-богословской комиссии, которая, в свою очередь, должна вынести уже какое-то каноническое утверждение.

При этом хочу подчеркнуть, что наличие этих разногласий не ведет ни к разрыву общения, ни к отказу от поиска большего взаимопонимания с Константинопольским Патриархатом и близкими к нему мировоззрением греко-говорящими поместными Церквями. Хочу напомнить, что константинопольский патриарх Варфоломей достаточно недавно побывал в России и мог реально прикоснуться к жизни Русской Церкви и увидеть ее в самых разнообразных проявлениях. Этот визит прошел в богослужебном, практическом, человеческом общении, и, я думаю, принес свои добрые плоды.

Что касается принципа принятия решений во Вселенском Православии, то здесь мы действительно имеем ряд существенных моментов для дискуссии. К примеру, проблема автокефалии Поместных Православных Церквей: на основании каких критериев и какого консенсуса автокефалия может и должна даваться. Существует также проблема того, что иногда не на официальном уровне, но на уровне отдельных богословов у нас называется цезарепапизмом или папоцезаризмом, когда определенного рода тенденции, которые может быть даже сейчас слабее проявляются в практических действиях Ватикана, мы видим со стороны вселенского патриарха, что, в свою очередь, для нас ставит вопрос о тождественности этого самосознания Константинопольского Патриархата с пониманием первенства в Церкви первого тысячелетия.

Cerkiew.pl: Очень часто в польских СМИ можно услышать мнение, что в России существует тесный «союз алтаря с троном», и что Русская Церковь является орудием в руках конкретных политических сил, стоящих у власти в России. Некоторые публицисты делают вывод, что международная политика Московского Патриархата подчиняется политической стратегии Владимира Путина, то есть служит установлению «российской путинской гегемонии в мире».

Протоиерей Максим Козлов: Как вы, наверное, знаете, у нас сохранился не слишком положительный опыт с тех времен, когда Церковь управлялась государством, начиная с синодальной эпохи и заканчивая 1917 годом. Равно как и в период, когда коммунисты старались сделать все, чтобы подчинить нашу Церковь. Коммунистическая власть хотела, чтоб Церковь свелась до уровня института частной жизни людей. Схожую позицию озвучивают и современные либералы, стремящиеся загнать Церковь в то же гетто, в котором нас хотели видеть большевики.

Приведу несколько примеров, которые показывают, что разговоры о том, что у нас существует полный консенсус, некая идеальная симфония со сложившейся системой высшего управления нельзя. Это статус нашего духовного образования — наши дипломы по-прежнему не признаются государством, мы никто с точки зрения государственной системы образования. Это вопрос полноценного присутствия в высшей светской и средней государственной школе: пока мы только подходим к тому, чтобы с какой-то достаточной полнотой религиозные дисциплины, основы знакомства с религией преподавались в средней школе, а в высшей школе сколько-нибудь широко, сколько-нибудь последовательно Церковь наша не присутствует. Кроме того, это вопрос присутствия в общенациональных средствах массовой информации — мы имеем на общенациональных каналах в неделю максимум полтора-два часа вещания, если не говорить о специализированных церковных каналах доступных в России очень и очень немногим при существующей системе телевещания.

В качестве примера можно также сказать, что если в России решена проблема присутствия в тюрьмах — на всю пенитенциарную систему у нас около шестисот храмом и молитвенных комнат, то в высших учебных заведениях храмов меньше пятидесяти. То есть нас охотно пускают там, где больные, престарелые, преступники, находящиеся в тюрьме. А там, где будущее нашей страны — дети, студенчество, элиты — там вопросы решаются отнюдь не так просто.

Если же говорить о внешней деятельности, визитах святейшего патриарха, контактах с другими государствами, то будет ошибкой говорить, что мы автоматически являемся проводником политики российского государства. Чтобы показать, что этот тезис безоснователен, приведу один весьма и весьма характерный и уж тем более проблемный для церковно-государственных отношений пример, который показал последовательную каноническую позицию Русской Православной Церкви. В самые трудные месяцы после российско-грузинской войны наша Церковь подтвердила верность принципу канонического единства территории Грузинской Церкви, и никакого распространения на территории, вышедшей из политического управления Грузии и декларирующей свою государственную независимость, не произошло. Понятно, что государство в лице своего политического руководства, скорее, хотело бы видеть несколько другую позицию Русской Церкви.

Там, где принципиальное совпадение взглядов происходит, а оно происходит по целому ряду позиций, то это просто совпадение интересов. В конце концов, нужно понять нас, граждан России, которые в большинстве своем, в отличие от ряда средств массовой информации, каких-то представителей западного либерального сознания, не склонны демонизировать наше высшее управление. Люди в своем большинстве голосуют за этого президента и за этот парламент и не склонны считать эти выборы сфальсифицированными, а руководство страны не имеющим легитимности. Это реалии российской жизни, которые, в том числе, принимаются церковными людьми.

Cerkiew.pl: Временами можно услышать, в том числе в польских СМИ, следующие стереотипы: Русская Церковь не успевает за изменениями, происходящими в мире, является застывшей структурой, не отвечающей вызовам цивилизации; не существует православного социального учения; Церковь только обращается и апеллирует к обществу, но не предлагает никаких решений; среди епископата превалируют пожилые люди, ветераны СССР, выражающие крайне консервативные взгляды о современном мире и закрытые на межконфессиональный диалог; контакт с Церковью у большинства верующих выражается в заказе молитв за живых и усопших, а также таинств, причем сами люди рассматривают это все как чары или магические приемы, приносящие счастье и здоровье.

Протоиерей Павел Великанов: Напомню, что в 2000 году была принята социальная концепция Русской Православной Церкви, в которой были даны ответы практически на все актуальные вопросы, за исключением, быть может, тех вопросов, которые появились уже в последние несколько лет. Данная концепция является одним из обязательных предметов изучения в духовных школах, руководствуясь которым будущие священники должны выстраивать свое отношение к тем вопросам, с которыми к ним придут их пасомые.
Другой важнейший фактор, который не позволяет согласиться с приведенными утверждениями, это существование нового для нашей Церкви и, я не побоюсь сказать, нового вообще для всех православных Церквей соборного органа, который называется межсоборное присутствие. Это коллегиальный орган, в состав которого входит много представителей духовенства и мирян и где епископат представлен в меньшинстве. Орган разделяется структурно на ряд комиссий. Каждая комиссия имеет свою сформулированную повестку, которая появляется как ответ на те актуальные проблемы, которые существуют в обществе и внутри самой Церкви.

Этот орган появился в 2009 году как результат анализа истории Русской Церкви и тех масштабных преобразований, которые произошли в России во время крушения предыдущего строя, изменения формата отношений между Церковью и государством, а также проведения Поместного Собора 1917 года, на котором было восстановлено патриаршество. Поскольку повестка вопросов была очень сложной, то проведению Собора 1917 года предшествовала многолетняя работа так называемого предсоборного присутствия. В этой работе принимали участие все духовные академии, также университеты. Можно сказать, что вся элита была вовлечена в процесс рефлексии над вопросами, которые должны были быть решены.

Транслируя успешный опыт этого органа на сегодняшний день, священноначалием Русской Церкви было принято решение о создании не временно действующего соборного органа, как это было до Собора 1917 года, а постоянно действующего органа, задача которого заключалась бы в том, чтобы стать своеобразным посредником, мостиком между всей полнотой Церкви, между всем церковным сообществом и церковной иерархией, от которой зависит принятие тех или иных решений. Немаловажно, что проекты документов, которые готовит межсоборное присутствие, после множества редакций выносятся на общецерковное обсуждение, и оно происходит как в рамках официальных церковных структур — епархий, духовных академий, семинарий, богословских институтов, других институций, так и в формате совершенно открытого, свободного обсуждения на различных интернет-площадках, одной из которых является наш портал Богослов.Ру.

Если вы зайдете в отдельный раздел под названием "Межсоборное присутствие", вы увидите, насколько эта дискуссия в виртуальном пространстве является невиртуальной. Например, проект документа о месте церковнославянского языка в жизни Русской Православной Церкви на сегодняшний день имеет более двух тысяч комментариев буквально за полгода обсуждения этого документа, и каждый из этих комментариев является фундированной, иногда резкой, небольшой статьей. Сейчас внимание переключилось на новые документы, которые были предложены опять-таки для всеобщего обсуждения, и здесь лидируют две темы. Первая тема связана с предложенным «Положением о монастырях и монашествующих», а вторая тема — с оценкой Церковью современных электронных способов идентификации личности — то, что в свое время в России вызвало очень сильную реакцию со стороны церковного сообщества и при сохранении нынешней тенденции к активному использованию современных электронных средств идентификации личности опять может спровоцировать в любой момент всплеск подобных тревожных настроений.

То есть сейчас Церковь не просто оперативно реагирует на какие-то вызовы, но эта реакция является частью нормальной и будничной жизни Церкви. Это не есть нечто экстраординарное. Сегодня оперативный ответ на вызов является частью рутинной жизни Церкви, чего ранее не было. И поэтому парадигма, тот образ, который вы сейчас приводили, возможно, был отчасти применим к Церкви 60-70-тых годов, но сегодня он совершенно неактуален.

Что касается последней части вопроса. Могу поделиться с вами своими наблюдениями за тем, как меняется отношение общества к Церкви, используя материал радиопередач на государственном радиоканале «Радио России», где уже на протяжении восьми лет идут циклы религиозных передач, которые готовят совместно «Радио России» и Русская Православная Церковь. Одна из этих радиопередач называется «Пастырские беседы». Поскольку я принимал в этих передачах с самого начала, то для меня очевидна динамика изменения характера вопросов, с которыми слушатели обращаются к тому священнику, который еженедельно выступает перед аудиторией во время эфира.

Какая была тематика вопросов на протяжении первых двух-трех лет? Слушателей интересовала прежде всего обрядовая сторона: что делать с испортившимися просфорами, какие свечки можно ставить, что произойдет, если я потерял свой крестик и так далее. То есть девяносто процентов вопросов находились в обрядовой области. Сегодня мы видим, что подобные вопросы практически исчезли, при том, что аудитория «Радио России» не изменилась. Аудитория самая большая, она включает в себя как средний возраст, так и более пожилых людей. То есть очевидно, что происходит некое насыщение какой-то минимальной информацией о религиозной жизни, в том числе благодаря подобным передачам, но не только. Каков характер сегодня подавляющего большинства вопросов? Люди стали задумываться над такими понятиями, как страдание, зло, месть, любовь. Раньше вопрос на перечисленные темы можно было считать подарком, потому что он уже свидетельствовал об определенном духовном поиске человека — его интересовала не обрядовая сторона, а именно содержание евангельского учения. Сегодня это практически стало нормой.

Cerkiew.pl: Приходят ли к вам молодые люди с вопросами, касающимися публикуемой с начала этого года в прессе и Интернете информации про патриарха Кирилла? Отвечаете ли вы на вопросы, касающиеся его сотрудничества со спецслужбами, финансового состояния?

Протоиерей Максим Козлов: Да, это встречающаяся ситуация. И этому человеку, и многим другим людям, каждому индивидуально, я бы сказал «Милый мой, а причем тут твоя вера и Христос? Причем тут существующие или несуществующие часы патриарха, стоящая или не стоящая у меня во дворе — поди, проверь, — машина, скрываемый или нескрываемый доход церковного старосты или еще что-то и то, что написано в Евангелии и твоя вера? Вот давай мы сначала определимся с главным. Ты принимаешь Евангелие как книгу бесконечной истины, ты принимаешь слова Христа о Церкви, которую не одолеют врата ада и в которой есть таинства для тебя необходимые, без которых не может быть прямого пути к жизни вечной, как что-то, что для тебя является правдой, без которой нельзя правильно выстроить свое поведение. Вот давай договоримся сначала о таких азбучных вещах. А когда договоримся об этом, то потом будем говорить, что такое иерархия в Церкви, как мы должны относится к рядовому священнику, настоятелю церкви, какую меру ответственности каждый из нас, внутри Церкви находясь, может и должен нести за то, что происходит — от прихода до предстоятеля.

Cerkiew.pl: То есть вы не обсуждаете все эти статьи в Интернете, не беретесь за ведение дискуссий на тему публикуемой информации на каком-либо серьезном уровне?

Безусловно обсуждаем. Если посмотреть на наши православные ресурсы, на Богослов.Ру отца Павла — это более научно фундированный ресурс, на молодежный ресурс, связанный с нашим храмом — «Татьянин день», «Православие и мир», «Нескучный сад», «Фома» - никто не уходит от этих проблем. Ни в публикациях, ни на форумах, ни, в конце концов, на фейсбуках, в Живом Журнале и других блогах, которые ведут многие священнослужители. Недавно на сайте Московской православной духовной академии появилось сообщение о непростом финансовом положении, в котором она находится. Можно было бы рассуждать двояко. С одной стороны, зачем выносить это в мир? Некоторые злонамеренные люди уже начали рассуждать: а почему бы выигранные патриархом двадцать миллионов рублей не отдать на Московскую духовную академию? А можно понять, что это наша общеправославная, общецерковная проблема, которая должна быть донесена до людей и которую мы, если для нас важно духовное образование, его нынешнее положение, должны решать все вместе, не боясь обвинений и упреков, которые могут быть брошены и руководству академии, и священноначалию. Нет крупного православного ресурса, где бы сегодня, после того, как вчера ночью это сообщение появилось на сайте МДА, это не обсуждалось. В этом смысле у нас нет табуированных тем, у нас есть табуированные подходы. Подход, который подразумевает поливание грязью предстоятеля или священноначалие, подход, который подразумевает публикацию непроверенной информации просто потому, что она рейтинги повышает, потому что можно накрутить посещение сайтов — это не путь, по которому мы идем. В этом смысле мы, конечно, находимся в более трудном положении, чем желтая пресса. Но христианин по определению находится в более трудном положении. В том числе, когда он ведет борьбу в защиту православной среды в Интернете.

Cerkiew.pl: Спасибо за разговор.

Автор: Szymon Kszyszczuk, перевод: Andrzej Niescierowicz

29 июля 2012

Источник: Cerkiew.pl

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):