Мониторинг СМИ

Деревянные небеса

Репортаж из Кенозерья, где часовен и церквей чуть меньше, чем людей

Попытку спасти ускользающую от нас Россию лучше всего наблюдать в самых уникальных ее местах. Национальный парк «Кенозерский», что в Архангельской области, в последние два года пережил деятельные заботы и искренние инвестиции. Была выпущена книга «Небеса и окрестности Кенозерья» (серия «Первая публикация»), в которую впервые вошли материалы о 40 местных деревянных часовнях и церквах XVIII - начала XX века. Часть кенозерских часовен была даже отреставрирована. Осмотреть результаты пригласили группу московских журналистов.

- Местное население там особое, - заранее инструктировала нас Ирина Остаркова, заместитель генерального директора Благотворительного фонда Владимира Потанина, который осуществлял здесь проект «Небеса Кенозерья», и руководитель программы «Первая публикация». - Они будут вас особенно настойчиво кормить.

- И что тогда делать? - поинтересовались мы.

- Соглашаться.

Кормить начали уже в Плесецке. Прямо с поезда нас засадили обедать. С трудом выкатившись из-за столов, мы двинулись в четырехчасовое путешествие к Кенозерью.

К нам присоединилась сотрудница национального парка Марина Гусева, которая родилась и выросла в селе Усть-Поча. Всю дорогу она просвещала нас касательно местных обычаев и достопримечательностей. Выслушано было немало историй про местного святого Пахомия Кенского и языческих легенд про страшный камень в деревне Конево. В день конца света он превратится в коня, а реки станут кровавыми. Судя по нежной интонации нашей проводницы, местные люди с нетерпением ждут, когда это случится.

Видимо, скоро, поскольку погода здесь уже постоянно меняется: каждые 15 минут солнце закрывают тучи, налетает шквалистый ветер и начинается дождь, переходящий в ливень. Через четверть часа снова солнце. И так весь день. Впрочем, величественным северным пейзажам ненастье к лицу.

Наконец приезжаем в деревню Вершинино. В крепком новеньком бревенчатом доме, где нам предстоит жить, просторные сени и три комнаты, каждая из которых примыкает к большой, жарко натопленной русской печи (учитывая, что на улице плюс 10, это очень кстати). Хозяйка, пенсионерка вполне городского вида, с гордостью представляет нам радости цивилизации - телевизор. «Толька он не кажет», - чуть смущается она. Ну не кажет, так не кажет - оно только к лучшему! Мы же приехали любоваться на местный феномен - деревянные часовни с «расписными небесами». Это когда потолок выстроен в форме шатра и на каждой грани этого шатра изображен святой.

К первой из них - Николая Чудотворца - мы немедленно и отправляемся. Часовня XVIII века стоит на пригорке и смотрит на Кенозеро. «Весело так!» - говорят про нее местные старушки. Это их любимая приговорка. Про все, что хорошо, говорят «весело». Солнышко выглянуло - «весело так», дом новый построили - «веселый такой». Часовня весело так похожа на бревенчатый домик с маленькой луковичкой-куполом наверху и небольшой колоколенкой. Заходим внутрь. Рядом с иконами висит множество вышитых то ли полотенец, то ли наволочек.

- А что это? - спрашиваем хранительницу часовни, 87-летнюю старуху Пелагею Николаевну.

- Это по завету принесли, - объясняет она.

Оказалось, когда северяне просят помощи у Бога, то делают это не просто так, на словах, а еще и приносят ему подношение - вот такое вышитое полотенце или другую какую-нибудь веселую вещь. Одна старушка, когда у нее кто-то заболел, даже принесла свое венчальное платье.

Взбираемся на колокольню, откуда открывается прекрасный вид на Кенозеро.

- Какой прекрасный ложеный тес! - отмечает присоединившийся к нашей группе плотник-реставратор из Петрозаводска, уперев взгляд в пол колоколенки. Ложеный - от слово ложе, это когда в поверхности доски топором протесывают углубление, чтобы лучше стекала вода.

Священная лужайка

На следующий день погода испортилась совсем. Частота смен бури и солнца сократилась минут до 10, а температура упала градусов до +6. Узнаем, что нам предстоит сесть на маленький теплоход «Заря» и плыть смотреть часовни по южному берегу Кенозера.

Первой оказалась вполне разрушенная и аскетичная часовенка преподобного Диодора Юрьегорского. Если бы не луковка на крыше, ее можно было бы принять за почерневшую от времени деревенскую избушку. И небеса в ней без росписи. Следующим пунктом нашего назначения была деревня Зехново, где нас ждала часовня святого апостола Иоанна Богослова XVIII века, поклонный крест на перекрестье дорог и восстановленная водяная мельница. Деревня Зехново произвела несколько постапокалиптическое впечатление - большинство домов пусты, ставни заколочены, но видно, что вся оставленная в доме утварь на месте. Никто не растащил - нельзя. Существует негласный запрет на вынос вещей из чужого дома - беда будет.

- Много тут людей живет? - спрашиваю у стоящей на крылечке часовни 83-летней хранительницы Анны Александровны.

- Летом много, - отвечает.

- А зимой?

- А зимой четыре старухи и один участник войны.

Тут мимо нас прошмыгнул один из двух красивых рыжих псов, которые охраняют часовню вместе со старушкой, и юркнул внутрь.

- Бабуль, так ведь собаке-то в церковь нельзя, - говорю я.

- Нельзя, - соглашается Анна Александровна.

- Так вроде если собака зашла, то переосвещать нужно?

- Не досмотрела я - прошмыгнул, - уходит от ответа старушка и отворачивается.

Наспех осмотрев часовню Флора и Лавра в деревне Семеново (часовни постепенно начинают сливаться между собой, различаясь уже не столько по внешнему виду и стилю росписи, сколько по антуражу вокруг), плывем в деревню Тырышкино, где в лесу стоят еще две часовни: совсем крохотная часовня-«крест» Успения Пресвятой Богородицы (настолько крохотная, что в нее нужно заходить на коленях) и высокая красивая часовня Параскевы Пятницы, возведенная в XIX веке, чтобы остановить падеж скота.

На подходе к часовням, стоило нам только войти в лес, наша провожатая Марина Гусева строго предупредила: «Тут ландыши растут, но лужайка эта священная. Так что встретите цветы - не искушайтесь. А то тут в прошлом году приезжали господа, грибов насобирали... Я их предупреждала...». После этого возникла напряженная пауза, во время которой у столичной интеллигенции не повернулся язык спросить, что же стало с господами. Может быть, потому, что Марина тиха и сдержана, но сурова. В ней чувствуется скрытая внутренняя сила, и ясно, что этой девушке многое дано. Если будет нужно - она пойдет до конца. Она вообще - белая ворона среди местных: в 19 лет сознательно приняла крещение, стала хранительницей часовни Николая Чудотворца у себя в поселке Усть-Поча, три года назад окончила исторический факультет Поморского университета в Архангельске. Теперь она научный сотрудник национального парка Кенозерья. Именно она два года назад сделала важное научное открытие - обнаружила авторскую подпись на безымянных «небесах».

Марина у себя в часовне обратила внимание на странное темное пятно на одной из частей потолка. При ближайшем рассмотрении оно оказалось подписью иконописца - 17-летнего Федора Захарова Иока, который в 1881 году и расписал этот потолок. Позднее выяснилось, что это его кисти принадлежат еще несколько «небес» в округе. Теперь это один из немногих известных в мире комплексов с авторской подписью. На вопрос, не собирается ли Марина отсюда уехать, она с северной сдержанностью отвечает: «Хорошо там, где нас нет», но по лицу видно, что эта мысль время от времени ее посещает.

Танюша щелкала орешки

На следующий день запланировано освящение часовни Святого Николая Чудотворца в поселке Усть-Поча, откуда забирали небеса на реставрацию, а потому к нам присоединяются похожие на 14-летних подростков, юные и хрупкие отец Глеб и матушка Яна из Плесецка. Заодно отец Глеб проводит службу во всех часовнях, которые нам предлагают осмотреть на пути в Усть-Почу: Введения во храм Пресвятой Богородицы в деревне Рыжково, Сошествия Святого Духа на апостолов в Глазове.

В Рыжкове к батюшке подходит женщина с внуком - мальчиком лет 4. Мальчик оказался мусульманином, но бабушка все равно просит его благословить - так все-таки надежней. Батюшка благословляет.

- Где же ваши мужчины? - спрашиваю у нашего боцмана перед отплытием. Во всех деревнях их почти совсем не видно - в основном женщины разных возрастов.

- Молодые на заработках, - отвечает.

- А не молодые?

- Спились, - с грустной улыбкой роняет проходящая мимо матушка Яна.

По дороге домой, в Москву, с ее Потаниным, водопроводом и метро, я вспоминаю эти песни. В них говорится о женщине, которая ждет любимого домой и корит его за то, что он не приходит, о доме - полной чаше с «длиннозубою свекровой на печи» и о слезах невесты, которая стоит на берегу, а берег крутой, обрывистый. И, знаете, солнышко светит, птички поют. А невеста плачет, горько, обращаясь к пташечкам: «Повейтесь надо мной в последний раз». Весело так.

Наталья Кочеткова (Кенозерье)

16 июня

Источник: "Известия"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):