Мониторинг СМИ

Наследие кардинала Мартини: корни и вдохновение

Фото: laciviltacattolica.ru

В десятую годовщину кончины кардинала Мартини (1927–2012) его мысль, пастырское служение и биография стали темой огромного числа публикаций. Тем не менее, есть вероятность оставить в тени почву, куда уходят корнями его выступления и деятельность. В статье изучается именно это созидательное ядро, по мнению автора, заключающееся в союзе Cлова Божия и духовности Игнатия Лойолы. В этом свете инициативы и стиль кардинала стали практическим воплощением его глубокого убеждения в универсальной воспитательной ценности Библии и первенства духовного мира. Автор — президент Фонда Карло Мария Мартини.

***

В десятую годовщину кончины кардинала Карло Мария Мартини (1927–2012) вышли в свет множество книг и всевозможных статей на страницах журналов и газет. Их авторы вспоминали и исследовали разнообразные аспекты биографии, мысли и пастырского служения кардинала. В новых публикациях глубоко изучается, как именно Мартини исполнял свои обязанности на европейском уровне, в том числе — его опыт, накопленный в период жизни в Риме в качестве преподавателя (и ректора) Папских учреждений, вверенных иезуитам (Библейский Институт и Григорианский университет)[1].

В публикациях иного плана, вдохновленных его размышлениями, показана способность стать закваской для современной культуры[2] и жизни Церкви[3]. Из них особо выделяется переиздание работы Il vescovo(Епископ — прим. пер.), с размышлениями и комментариями епископа Рима: Папа Франциск с энтузиазмом принял предложение издательства Сан-Паоло и Фонда Мартини ответить на провокационные мысли кардинала о дорогом им обоим служении[4]. Помимо этого, готовятся к публикации работы и исследования, включая несколько диссертаций на соискание докторской степени. Благодаря этому мы сможем полнее и яснее узнать мысли Мартини и его личность.

Но именно множество освещенных в печати тем и инициатив кардинала — оригинальных, мудрых и разносторонних — поднимает вопрос: что служило созидательным ядром, сердцевиной для его мысли и работы? Ведь, с одной стороны, его активность и выступления характеризуются объединяющей печатью, побуждающей искать источник их вдохновения; с другой стороны, всегда остается некоторое неудовлетворение от попыток перечислить темы или каталогизировать идеи Мартини согласно критериям, не отвечающим их внутренней динамике. Именно этот вопрос мы намерены рассмотреть ниже.

Союз Библии и Игнатия Лойолы

Сам Мартини указывает нам направление, куда стоит бросить взгляд, чтобы понять, в какую же почву уходит корнями его способ действия: точка пересечения Библии и духовности Игнатия Лойолы. Вспомним слова, которыми он описывает опыт, открывший ему перспективу чтения Библии через призму игнатианской духовности в годы изучения философии в Институте Алоизианум г. Галларате (где 65 лет спустя окончится его жизнь на земле): «Примерно в двадцатилетнем возрасте я взял в руки книжечку святого Игнатия Духовные упражнения и начал читать ее слово за словом: до сих пор я вижу, как гуляю под пиниями Алоизианума в Галларате, впитываю эту книжечку и открываю в ней необыкновенное: мало-помалу я понял, что святой Игнатий заставляет читать Библию, стараясь найти фундаментальный ключ, исходя из центрального места Иисуса и креста Господа. Так вместе с этим духовным опытом Упражнений я соединил опыт Писания»[5]. И еще его слова об игнатианской книжечке: «Это подлинный источник вдохновения, я не привожу вам конкретные отсылки, а сам совершенно беспрепятственно питаюсь ею»[6].

Поэтому, по-видимому, именно из этого союза проистекает оригинальный и определяющий элемент, пусть и не сразу же очевидный, над которым следует поразмышлять глубже. Он легко ускользает от взгляда, поскольку касается не только содержания размышлений и конкретных инициатив, но также средств и духовного пройденного пути, ставших возможными благодаря ему[7].

Подобный подход, кроме того, поможет не потеряться в мириадах тропинок: есть опасность, что все это окажется неинтересным, их связь с конкретными обстоятельствами неочевидной. В итоге может появиться ощущение, что мы переросли наследие кардинала, и его следует незамедлительно сдать в архив[8]. Это, конечно, не означает, что нужно игнорировать выступления, сохраняющие свою ценность и демонстрирующие пророческую харизму Мартини, особенно по до сих пор животрепещущим и неразрешимым вопросам: вспомним о таких проблемах, как мир, война, справедливость, миграция, забота о городе, созидание Европы народов, диалог между разными религиями и мировоззрениями[9].

Игнатианское вдохновение служения Мартини

Сила предложений Мартини заключалась в способности приобщить собеседников к духовному опыту, что, конечно, было отличительной чертой Игнатия. Символично, что святой написал не трактат о духовной жизни, а составил четкий план упражнений: предложение, которое, с одной стороны, совмещает ригоризм следования по этапам и по расписанию (неудивительно, что Мартини использовал для своих начинаний термины из системы образования, такие как «школа» или «кафедра»), при этом любой человек может подогнать эту схему под себя, с учетом личных особенностей и ритма жизни. Игнатий стремился способствовать личной встрече Творца и творения. Все прочее подчинено этому диалогу, происходящему в динамике совести. По мнению Игнатия, тот, кто предлагает духовные упражнения, должен уделять наибольшее внимание содействию обретению опыта взаимной встречи с Господом, избегая постороннего вмешательства и позволяя «Творцу работать напрямую с творением и творению — с его Творцом и Господом» (Духовные упражнения [ES], п.15): такими словами святой баск описывает задачу того, кто сопровождает других на духовном пути[10].

Для содействия такой «прямой работе» необходимо предоставить условия: именно так созревает и обращается совесть. Мартини выдающимся образом развил этот аспект не только в качестве руководителя курсов духовных упражнений, но и будучи епископом амвросианского диоцеза — как в публичные моменты, так и во время личных встреч. Те, у кого есть опыт диалога с ним, оставили нам множество свидетельств в биографических воспоминаниях. Достаточно в качестве недавних примеров привести слова журналистки Сильвии Джакомони и досточтимого Габриэле Альбертини[11].

Игнатианская организация “lectio divina”

Пастырское предложение, интерпретировавшее суть этой динамики — lectio divina, с помощью которого Мартини сумел привести совершенно разные группы к слушанию Библии. Он придерживался классического разделения четырех традиционных шагов (lectio, meditatio, oratio и contemplatio), их он интерпретировал и дополнил в игнатианском ключе (consolatio, discretio, deliberatio и actio).

Не погружаясь в отдельные термины, которые, согласно теологии XVI века, помогали сделать правильный выбор, мы отметим только, что Мартини понимает lectio как «сложное, постепенное действие, состоящее из этапов или последовательных моментов»[12] и связь между размышлением и действием как структурированный путь: «Психологическая структура, ведущая от мысли к действию, богатая и сложная, затрагивает динамику чувств, оценку, которая выбирает, решение, которое постановляет»[13].

Молитва во встрече с Господом Иисусом становится закваской жизни, преображает критерии оценки и вдыхает силы для свободного и ответственного действия согласно логике Евангелия. Слушать Слово недостаточно, если не претворять услышанное в реальной жизни и конкретном действии. Вопросы, которые Мартини в конце размышления с решительной простотой задавал своим собеседникам, служили своего рода мостом к действенному существованию.

Библия как образовательная книга человечества

Но lectio divina, которое с первого собрания в Миланском соборе развивалось, словно «древо со множеством ветвей»[14], ничто иное как особый, почти стилизованный пример фундаментальной убежденности в «образовательной ценности Библии». Эту мысль Мартини подчеркивал неоднократно, особенно когда получил степень honoris causa в области педагогических наук Католического университета Милана 11 апреля 2002 года[15]. По этому случаю он выразил пожелание, что Библия станет образовательной книгой не только для Европы, но для всей планеты, и утверждал, что именно Библия — стержень, вокруг которого он строил пастырский проект всего своего епископского служения, которое уже приближалось к своему завершению: помогать христианскому народу наладить согласную жизнь с Библией, учась молиться, отталкиваясь от нее, в духе предписания II Ватиканского Собора (см. Dei verbum, глава VI)[16].

У Библии вселенское значение с разных точек зрения. В первую очередь, в литературном плане, поскольку она объединяет разнообразные литературные жанры, обладающие огромной притягательной силой, захватывающие повествования и пленительную поэзию; с другой стороны, именно в горниле библейских переводов закалились разные европейские языки[17]. Кроме того, признается влияние Библии в плане мудрости, затрагивающей универсальные проблемы человеческого состояния: любой человек в любую эпоху и в любой культуре может описать себя хотя бы парой библейских слов.

Священное Писание вводит в историческое измерение: в нем рассказываются события истории одного народа в связи с другими народами на пути к освобождению в постепенном становлении как национального сообщества. Отсюда следует роль, приписываемая памяти, которая, к сожалению, сильно затемнена в нашем обществе: в постоянной гонке за новостями, громоздящимися друг на друга, нам трудно запоминать. Есть опасность жить на основе (последних) впечатлений, обуславливающих наше суждение о ситуациях и мешающих синтезировать собственное пережитое и увидеть панораму актуальных событий. Напротив, Слово Божие, записанное в Библии, «рождается на самом деле из воли народа сохранить память, не поддаваться сиюминутным эмоциям или последним событиям, а вспоминать чудеса, сотворенные Богом»[18].

Библейское воспоминание тесно связано с движениями сердца, с чувствами, которые зачастую оказываются определяющим фактором при принятии решений. Твердое знание Библии позволяет вести работу по прояснению и упорядочиванию эмоций: постепенно взращивает осознанность и избавляет от условностей, выключая «автопилот»[19]. Тем самым содействует проработке эмоционального мира, обязательной для перехода во взрослое состояние. Искренне признавая эмоционально пережитое, не отрицая и не подавляя его, даже если оно болезненно, так как лично или социально неприемлемо, можно начать отличать поводы для радости и сострадания от поводов для отвращения и безразличия, то есть, научиться не смешивать конструктивные силы с разрушительными. Тем самым станет возможно услышать голос Святого Духа, обитающего в нас и одухотворяющего нашу молитву: созерцая собственные чувства в Иисусе и с Ним, как учит святой Павел[20], начнется подлинное, а не воображаемое обращение.

Работа по синтезу существования и упорядочиванию чувств не должна затемнять глубочайший аспект Слова Божия, заключенного в Библии, а именно — его измерение дара: «Посредством этого Слова Он отдает Себя мне, говорит со мной, питает меня Своей жизнью, сообщает мне Свою любовь, свое могущество, Свою божественность […]. Когда я перед Словом, […], я получаю дар и именно это получение дара говорит о том, что я важен и нужен, характеризует меня как человеческую личность. Я человеческая личность, поскольку принимаю Бога, который дарует мне Себя в Своем Сыне и в Своем Слове. Поэтому я по разным случаям выражал уверенность — что может казаться парадоксальным — в том, что в нашем европейском мире, теряющем веру, атеистическом, безразличном, христианин не может жить верой, если не приобретет знание Слова Божия посредством lectio divina»[21].

Созревание «внутреннего человека»

Слушание Писания поэтому отнюдь не механический и не магический по своим результатам процесс: для того, чтобы оно приносило плоды, необходимы некоторые условия, которые должны предварять, сопровождать размышление над Библией и следовать за ним. Мартини перечисляет их, обращаясь к канадскому философу-иезуиту Бернару Лонергану[22]. Вне используемой специфической философской перспективы, ставится акцент на том факте, что воспитательная динамика личности характеризуется открытием, которое ведет ее к постоянному исходу из себя, поощряя непрерывное обращение на разных уровнях: этическом, что содействует развитию способности стремиться к благу незаинтересованным и аутентичным образом; религиозном, который затрагивает признание несравненности Бога как плод дара Его благодати; интеллектуальном, в котором созревает новое осознание того, что именно означает поиск истины. Этот поиск заключается прежде всего в сокровенном процессе, поскольку истина живет в глубине и проявляется в конце процесса, реализуемого через познание на опыте, понимание, оценку и суждение, не исключая веры. Интеллектуальное обращение приводит к признанию высшей ценности духовного мира.

Поэтому, согласно Мартини, недостаточно останавливаться над содержанием знания, желания и любви, но, чтобы понять смысл полноты внутренней динамики, личности нужно присутствовать в себе самой при актуализации подобных процессов[23]. Первенство совести в ее глубочайшем смысле раскрывается, когда субъект становится сознательным и усваивает пути, благодаря которым он в итоге знает, желает и любит. Человеческий субъект на пути постоянного роста, в динамизме все более осознанной перцепции собственного структурированного духовного мира, питающего его способность исправляться и действовать мужественно, искренне и ответственно.

То есть, у кардинала было ясное познание этого воспитательного стремления, и он добивался его с программной четкостью: он сам, говоря словами святого Павла, обобщает его как заботу об усилении «внутреннего человека» (Еф 3, 16), осознающего первенство невидимого над видимым (ср. 2 Кор 4, 16-18). Это демонстрирует ответ кардинала на вопрос, в чем заключается главное послание Игнатия в третьем тысячелетии: «Мне кажется, что выделяется следующее: ценность духовного мира. Под этим термином я понимаю все, что относится к сфере сердца, глубоких намерений, решений, исходящих изнутри»[24].

Личная совесть и авторитет

Следует уточнить, что духовный мир не следует понимать как индивидуалистское видение, замкнутое на себе самом: он выражает первенство совести в более широком и глубоком смысле. Перспектива, в которой первостепенную ценность принимает человеческий опыт, открытый для действия благодати, которая в силу наполняющего ее динамизма ведет к пониманию, к сверке и укреплению деятельной определенности. Образование заключается в том, чтобы помочь с благодарностью осознать этот удивительный динамизм, призывающий к постоянному преодолению себя в осознанности и любви.

«Внутренний человек» не виден непосредственно, а проступает в качестве убедительного и авторитетного слова. Поэтому слова кардинала о практике авторитета приобретают новый рельеф — авторитет понимается именно как служение, содействующее возрастанию в подлинности: «авторитет, не подавляющий совесть, а позволяющий ей расти, уподобляясь по образу Сына в Троице»[25]. Вот почему сегодня в Церкви необходимо именно «уважение к личности, к ее автономии и ее интеллекту. […] Внимание к исключительности личности, к ее неповторимости и несравненности, к ее слабости приводят к намного более долгосрочным результатам»[26].

Истинное отцовство проявляется не в том, чтобы подготавливать априори фиксированный путь, а в том, чтобы стимулировать созревание совести и ответственности у субъекта: Сам Бог в Библии проявляет Себя наставником Своего народа, позволяя в Иисусе осознать собственное достоинство сына и действовать, вдохновляясь милостью Отца, сущего на Небесах (ср. Мф 6, 48; Лк 6, 36). И здесь мы встречаем тайну мира, в глубине сердца и в отношениях между людьми, которого мы сегодня по-прежнему испрашиваем для всех народов в их сложном сосуществовании на земле[27].

Слабость и действенность Слова

Теперь, возвращаясь к lectio divina, мы рассмотрим, как его практика становится фундаментальным опытом воспитания совести, развивающей способность выбирать благо, реализуемое здесь и сейчас, понимаемое как таковое в перспективе Евангелия. Мартини считал обязательным зов к совести даже в ситуациях, когда кажется бессмысленным взывать к ней, выставляя себя безоружным, если не пораженцем.

Знаменательно, что в одной своей речи к тюремным капелланам он приписывает личностной совести осужденных центральную роль в их пути к исправлению. Вспоминая пророка Нафана — разбудившего совесть Давида прежде, чем осудить его за грех (см. 2 Цар 12, 1–12), — кардинал уточняет: «Поэтому нам сказано не судить и не осуждать. Нам следует помогать человеку принять суд собственной совести: нужно предлагать такое духовное упражнение, делать его вместе в слушании, например, Слова Божия и в религиозном молчании». Если внешнее осуждение вызывает враждебность и непокорность, то «напротив, внутреннее осуждение — суд личной совести, признается и принимается, хотя бы на мгновение, даже самым худшим из людей. Авторитету собственной совести мы подчиняемся намного охотнее: ему подчиняется даже мятежник, анархист, противник любой нормы и чуждой власти»[28].

Здесь надо бы спросить себя: не являются ли иллюзией настойчивый призыв к пробуждению сознания и свободное принятие личной ответственности. Но опыт силы, освобожденной именно благодаря Школе Слова, полученный Мартини, давал ему то непоколебимое доверие, которое, в конечном счете, оказывается по сути реалистичнее простого принуждения. Слушая свидетельство отца Луиджи Мелези, тогдашнего капеллана тюрьмы Сан-Витторе, можно убедиться в действенности такой перспективы.

Решиться сдать оружие

Итак, новый епископ решил начать пастырские визитации в епархии именно с тюрьмы Сан-Витторе. Он не только ходил по коридорам, но и пожелал зайти в камеры, именно для того, чтобы встретиться с террористами. «Между кардиналом и заключенными молодыми людьми установилось feeling, — утверждает отец Мелези, — симпатия, я бы даже сказал дружба, безусловное доверие. Я понимаю, почему позже, когда мы обсуждали, кому сдать оружие, они предложили передать его кардиналу Мартини. Я предложил выступить посредником разоружения и собрал четыре огромные сумки оружия: автоматы Калашникова, пистолеты, ручные гранаты, минометы, динамит, пули»[29]. Арсенал был доставлен в Курию архиепископа как символ отказа от насильственной борьбы.

Отец Мелези спрашивает себя, почему они решили обратиться к Мартини: «Они хотели передать оружие Мартини, потому что он единственный их выслушал и потому что они слышали проповедь, с которой он выступил в Миланском соборе во время Школы Слова, комментируя Miserere, Псалом 50. Они из тюрьмы следили за толкованиями, и когда мы обсуждали тему разоружения, отказа от вооруженных группировок, о том, как можно улучшить их условия, они в итоге сказали: “Мы передадим оружие кардиналу, потому что он единственный нас выслушал и понял, он оценил наши положительные идеалы, не принимая насильственный метод достижения этих идеалов”»[30].

Заметим, как волнующие слова отца Мелези иллюстрируют и последовательность этапов lectio, разворачивающегося на наших глазах почти спонтанно: опыт утешения, вызванный искренним слушанием, что дарует силу признать совершенное зло, зрело пожелать выйти из него, оценить возможное благо и решиться реализовать его на деле. Из встречи, на которой переживается понимание и ценность достойных похвалы аспектов, проявляется возможность действовать по-новому, конструктивно, а не обойти молчанием совершенные преступления и позволить им парализовать себя. Безусловно, эти слова также показывают, в плане действенности провозглашения Евангелия и созревания его плодов, неразрывную связь между благовестием и благовестником, между содержанием вести и подлинной самоотдаче себя другому.

Встреча и диалог

Но и в более ординарных ситуациях Мартини встречался с людьми в своем стиле, сложившемся благодаря прекрасному знанию Писания. Его подход как библеиста, внимательного к вариантам кодексов и, следовательно, к взаимодействию текста с обстоятельствами, в которых он был написан, вдохновлял его беседовать с людьми: глубже исследовать значение терминов, изучать содержание повествования, зная, что в новом контексте чтение (и коммуникация) позволит слову прозвучать по-новому.

В отношениях с другими кардинал не столько хотел обратить их, сколько, скорее, содействовать осознанию реакций, вызываемых внутренней встречей и сообщенной вестью. Евангелие можно принимать как реальность, полезную для другого, побуждающую приблизиться к нему с уважением и добровольно. Тогда открывается пространство, позволяющее свободе сделать шаг к благу.

В итоге самый значимый жест — предложить в дар собственную личность: самоотдача в конкретной ситуации и в своевременный момент. В конечном счете это справедливо для собеседника: быть принятым таким, каков он есть, и быть признанным в желании понять глубинный и подлинный смысл своего существования. Забота об общении оказывается равноценной, если не более важной, содержанию речи. Итак, вот три стержня, на которых вращается, по мнению Мартини, любой эффективный диалог: слушать с духом принятия, ценить собеседника, учиться у всех. Исходя из всего этого, следует стремиться не столько к обращению другого, сколько к собственному.

* * *

Определить созидательное ядро, из которого проистекают стиль и образ действия Мартини, как мы пытались на этих страницах, представляется нам решающим и для принятия и сохранения от растворения его наследия, вверенного нам. Передача наследия — символический жест, затрагивающий двойственное признание: с одной стороны, отец проявляет доверие к детям и признает в них желание, схожее с тем, которое привело к накоплению достояния, требующего передачи; с другой стороны, дети признают полученный дар и связь, укрепляющуюся в принятии наследия. Этот дар, безусловно, касается конкретных вещей, из которых состоит наследие, но еще глубже касается пронизывающего его желания и животворящего его духа. Принять наследие Мартини —значит не столько сохранить, предложить его другим, вспоминать его; и даже не в том, чтобы горевать о том, как Мартини выслушал нас, что он сказал и сделал, а намного большее — благодаря тому, что мы продолжаем учиться у него, слушать и отвечать на знаки, которыми Господь проявляет сегодня Свое присутствие и действует в истории.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Cfr F. Perugi, Storia di una sconfitta. Carlo Maria Martini e la Chiesa in Europa (1986-1993), Roma Carocci 2022; R. Zuccolini, La Parola e i poveri. Storia di un’amicizia cristiana, Cinisello Balsamo (MI), San Paolo, 2022.

[2] Такова цель ежегодных «Martini Lectures» в миланском Университете Бикокка: представители мира культуры иобщественной жизни делятся размышлениями, взяв за основу отрывки из работ кардинала. Последнее издание вдохновлено встречами Кафедры неверующих по вопросам науки и технологии (cfr L. Floridi — F. Cabitza, Intelligenza artificiale. L’uso delle nuove machine, Milano Bompiani, 2021).

[3] Cfr A. Matteo, La Chiesa che verra‘. Riflessioni sull’ultima intervista di Carlo Maria Martini, Cinisello Balsamo (MI), San Paolo, 2022, за отправную точку автор взял заявление кардинала об отставании Церкви от жизни на два столетия; эти же слова повторил Папа Франциск в Речи к Римской Курии по случаю Рождества 2019 года.

[4] Cfr Papa Francesco — C.M. Martini, Il vescovo. Il pastore, Cinisello Balsamo (MI), San Paolo, 2022.

[5] C.M. Martini, “La mia storia con Scrittura”, in ID., Nel sabato del tempo. Discorsi, interventi, lettere e omelie 2000, Milano — Bologna, Centro Ambrosiano — EDB, 2001, 606 s.

[6] Id., “Il soffio dello Spirito, oggi”, in Id., Il Padre di tutti: lettere, discorsi, interventi 1998 , Milano — Bologna, Centro Ambrosiano — EDB, 1999, 184.

[7] Для аналогичного переосмысления того, как кардинал понимал милосердие и вдохновляющиеся им практики, cfr G. Costa, “Alle radici spirituali dell’impegno sociale. L’eredita di Carlo Maria Martini”, in Aggiornamenti sociali 73 (2022) 455-464; Id. “Introduzione”, in C. M. Martini, Farsi prossimo, Milano, Bompiani, 2022, XXV-LXVI.

[8] Cfr S. Giacomoni, “Un silenzio da rompere”, in A. Giovagnoli — D. Bessi (edd.), Carlo Maria Martini: il vescovo e la citta‘, Milano, Vita e Pensiero, 2022, 122.

[9] Cfr M. Garzonio, “Magistero e attualita‘. La luce di Martini per illuminare un’epoca disorientata”, in Corriere della Sera (Cronaza di Milano), 29 agosto 2022, 6.

[10] Cfr C.M.Martini, “Il servizio dei gesuiti nella Chiesa di oggi”, in Civ. Catt. 2006 III 108 s; аналогичный отклик можно встретить в словах: “Мы призваны воспитывать совесть, а не претендовать на ее замещение” (Франциск, Amoris laetitia, п. 37).

[11] Cfr S. Giacomoni, Diavolo di un cardinale, Milano, Bompiani, 2021, и интервью D. Re, “Martini insegno‘ ad interpretare la complessita‘” in Avvenire (Cronaca di Milano e Lombardia), 28 agosto 2022, 1.

[12] C.M. Martini, Gesu‘. Perche‘ parlava in parabole, Cinisello Balsamo (MI), San Paolo, 2017, 132.

[13] Ivi, 27.

[14] F. Agnesi, “Introduzione”, in C.M. Martini, La Scuola della Parola, Milano, Bompiani, 2018, XXXIX.

[15] Cfr C.M. Martini, “Il valore dommo dell’interiorita‘” in Id., Perche‘ il sale non perda il sapore. Discorsi, interventi, lettere e omelie 2002, Bologna, EDB, 2003, 221-229.

[16] Cfr Id., “Il ruolo centrale della Parola di Dio nella vita della Chiesa”, in Civ. Catt. 2012 III 464.

[17] Например, роль перевода Лютера для немецкого и The King James Bible для английского.

[18] C.M. Martini, “Geremia. Una voce profetica nella citta‘”, in Id., I grandi della Bibbia. Esercizi spirituali con l’Antico Testamento,Milano, Bompiani, 2022, 969-971.

[19] Папа Франциск, Катехетическая беседа о различении, 5 октября 2022 года.

[20] «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп 2, 5–7).

[21] C.M. Martini, “Geremia”, cit., 973.

[22] Перечислим основные сочинения: B. Lonergan, Insight. Uno studio del comprendere umano, roma, Citta‘ Nuova, 2007 (оригинал на английском 1957 года) и Id., Il metodo in Teologia, Roma, Citta‘ Nuova, 2001 (оригинал на английском 1972 года).

[23] Cfr C.M. Martini, “Filosofia e dialogo”, in Fondazione Carlo Maria Martini (ed.), Ascoltare la storia. Il progetto Archivio Carla Maria Martini, Milano, Centro Ambrosiano, 2015, 10; Id., Preghiera e conversione intellettuale, Roma, AdP, 2007, 165-172.

[24] B. O’Leary, “Mistica quotidiana e cultura contemporanea: Ignazio di Loyola”, in Civ. Catt. 2022 I 429.

[25] Papa Francesco — C.M. Martini, Il vescovo, il pastore, cit., 45.

[26] Ivi.

[27] Cfr Id., “Il valore dell’interiorita‘”, cit., 229.

[28] Id., Non e‘ giustizia. La colpa, il carcere e la parola di Dio, Milano, Mondadori, 2003, 106.

[29] Cfr C. Casalone, “Sant’Ignazio e l’ascolto della Scrittura”, in A. Fabris — M. Fidanzio — R. Roux (edd.), Carlo Maria Martini. La Scrittura e la Citta‘, Lugano — Siena, Europress FTL — Cantagalli, 2021, 65-67. Аудиоверсия доступна на сайте Фонда: www.fondazionecarlomariamartini.it/intervista-a-don-luigi-melesi-cappellano-del-carcere-di-san-vittore)

[30] Ivi.

Карло Казалоне SJ

10 февраля

Источник: La Civiltà Cattolica

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):