Мониторинг СМИ

«Стараюсь, чтобы каждое мое дело было при Церкви»

Беседа с Александром Демидовым, человеком-оркестром и регентом

Фото: pravoslavie.ru

Александр Демидов – молодой композитор и мультиинструменталист, выступления которого регулярно собирают толпы слушателей на московских улицах и городских фестивалях. Одновременно с этим звезда проекта «Музыка в метро» хорошо известен в кругах православной молодежи Москвы, так как является регентом нескольких православных хоров, среди которых – такой масштабный проект, как сводный хор Отдела по делам молодежи Московской епархии, английский хор «Saint Felix Chanters» и др.

Мы поговорили с Александром о том, как ему удается совмещать амплуа регента и «уличного музыканта», попросили поделиться историей его творческого пути, а также рассказать о творческих планах, среди которых ближайший – презентация авторского альбома неоклассической музыки «Photinia».

«Я никогда не мечтал стать регентом»

– Александр, многие знают вас как уличного музыканта и композитора. А вы когда-нибудь думали, что станете ещё и регентом?

– Это случилось совершенно независимо от меня и не было целью, а свалилось как снег на голову (улыбается). Вообще, я закончил училище при Московской консерватории по специальности скрипка и некоторое время спустя решил поступить в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ) на регентское отделение. Я не собирался становиться регентом – в тот момент мне просто было интересно дирижирование как таковое (я тогда руководил оркестром), к тому же притягивала атмосфера университета, люди. А другого направления, связанного с музыкой, кроме регентского, в ПСТГУ не было.

Но продержался я там недолго. Я с интересом занимался дирижированием (моим преподавателем был настоящий мастер своего дела – Николай Николаевич Садиков, которому я очень благодарен), а вот на остальные предметы ходил мало, и меня отчислили. И так интересно совпало, что буквально на следующий день одна знакомая предложила мне возглавить хор. И не простой хор, а англоязычный. Конечно, я удивился, но преисполнился энтузиазма и согласился, хотя понимал, что это огромная ответственность, что у меня не хватает знаний – не только в области регентского дела, но и в области английского языка.

Познакомившись с коллективом, я увидел, насколько это хороший и по-своему уникальный проект: этот хор, возникший при Образовательном центре имени святителя Феликса Бургундского, является одним из немногих (если не единственным, но могу ошибаться) богослужебных англоязычных хоров в России. Чтобы восполнить недостаток знаний, я начал активно заниматься дирижированием, но уже частным образом.

Сначала мы пели только молебны, но вскоре возникло желание петь и литургию. Такую возможность нам подарил замечательный батюшка – насельник Высоко-Петровского монастыря иеромонах Константин (Симон). В прошлом отец Константин был священником Католической церкви, но затем перешел в Православие. Он, не особо любя совершать службу на английском языке (хотя это его родной язык), согласился служить с нами. С ним мы регулярно, раз в две недели, служим и по сей день. На данный момент наши службы проходят в храме Николая Чудотворца в Новой Слободе. Отец Константин знает 14 языков, что очень ценно, так как к нам на службы приходят люди различных национальностей (не только русские, англичане и американцы), и мы всегда говорим, что у прихожан есть возможность исповедоваться на 14 языках.

По благословению владыки Евфимия (епископ Луховицкий, наместник Высоко-Петровского монастыря и председатель Синодального миссионерского отдела. – Ред.) наш хор также принимает участие в деятельности возглавляемого им отдела, в развитии миссионерского служения.

У нас за плечами, начиная с 2019 года, множество служб. Не все из них мы пели на английском. Так как хор состоит не только из иностранцев, но и из русских ребят, просто интересующихся или профессионально занимающихся английским языком, некоторое время спустя мы стали петь и на привычном для многих церковнославянском. Бывало, что мы как обычный русскоязычный хор приезжали в храмы, где никогда не служили на английском языке, – и начинали петь антифоны на английском (разумеется, это было заранее согласовано с настоятелем, но для прихожан становилось неожиданностью). Мы так делали, например, в дни памяти апостолов, когда «все языки славят Бога». Это был интересный опыт.

– Получается, ваш путь регента начался именно с английского хора. Но на данный момент вы руководите уже тремя хорами. Расскажите кратко о каждом из этих направлений.

– Так получилось, что наш английский хор начал стремительно расти. Я активно приглашал молодых ребят и девушек, своих друзей и знакомых. Скоро нас стало очень много. На службах могло собираться около 60 человек. Отдел по делам молодежи Московской епархии заинтересовался этой инициативой, и его руководитель протоиерей Кирилл Сладков предложил создать сводный викариатский хор. Так родился новый, отдельный проект – сводный хор Отдела по делам молодежи Московской епархии. С этого момента мы начали служить архиерейские службы в различных монастырях и храмах Москвы и близлежащих городов.

Сводный хор Отдела по делам молодежи Московской епархии. Фото: pravoslavie.ru

– А третий хор?

– Со сводным хором мы постоянно служили по разным храмам, у нас не было какого-то своего пристанища. Но в 2021 году открыл свои двери новопостроенный храм в честь иконы Богородицы «Взыскание погибших» в Перово, настоятелем которого является мой духовник иерей Димитрий Макеев. Отец Димитрий, много наслушавшись в своей жизни партесного пения смешанных хоров (то есть хоров, состоящих из мужских и женских голосов), мечтал уйти от этого куда-нибудь подальше, в молитвенную тишину… В новооткрывшемся храме ему требовалась помощь в организации хора, и мы с ним решили создать мужской хор, репертуар которого был бы ориентирован на валаамские распевы. Такая идея была мне близка, хотя в тот момент я не думал, что стану в этом храме постоянным регентом. Просто вызвался собрать хор. Мужской.

Но наряду с молодыми ребятами в храм стало приходить все больше и больше девушек. Большинство – из наших английского и сводного хоров. Я чувствовал, как им тоже хочется петь, а полноценный мужской хор всё не набирался. Я видел, что девочки, и притом поющие, стоят на службе. И по их глазам видно, как они хотят на клирос. Я не выдержал и пригласил их. Они пели настолько молитвенно – так, как надо, – что батюшка это прочувствовал и понял, что красивое женское пение тоже существует (улыбается). А вслед за ним и я, несмотря на то, что про себя всегда был сторонником мужского хора, тоже полюбил хор смешанный.

– И все-таки у вас сложился не совсем традиционный смешанный хор. Ваше пение звучит крайне необычно для человека, привыкшего к классическому расположению голосов, к обиходу и / или классике церковной музыки вроде Чеснокова, Архангельского, Кастальского и т.п. В чем особенность вашего стиля?

– Мы действительно поем не в традиционном для смешанного хора расположении. Отчасти у нас с отцом Димитрием все-таки получилось достичь своей цели: в хоре, состоящем на 20 % из мужских голосов и на 80 % из женских, нам удалось добиться эффекта звучания мужского хора (улыбается). Первыми, а часто и вторыми голосами поют юноши, как если бы они пели в обычном мужском хоре, а девушки отвечают за третий голос. В таком расположении даже всем привычные и хорошо знакомые гласы звучат по-новому, особенно, необычно. Но от этого не менее красиво.

– А какой репертуар вы исполняете?

– Как я уже говорил, больше всего нам с батюшкой нравятся валаамские, византийские и староболгарские распевы. Но, к сожалению, такой стиль не всем привычен. И я сейчас говорю не только о прихожанах, но в первую очередь о самих певчих-ребятах. Моя мечта – чтобы все научились, а главное – полюбили петь двухголосие. Но это сложно дается, особенно музыкальным людям. Все хотят петь мелодию, а не тянуть исон. Поэтому на данном этапе мы комбинируем византийские и классические распевы: в какие-то моменты службы вкрапляем двухголосие с исоном, а в какие-то переходим на обиход. Получается очень необычно и молитвенно.

Фото: pravoslavie.ru

– Выходит такое смешение стилей, да?

– Да, пока так. И все-таки в приоритете остается «византийское» настроение, которое мы пытаемся сохранять, даже если поем авторские произведения.

Недавно, кстати, у нашего хора появилось свое название – «Conscientia Canens» («Поющая совесть»).

– Получается, вы никогда не мечтали быть регентом, но в итоге являетесь регентом трех хоров.

– Получается, что так. Все случилось само по себе. Никогда не думал, что так сложится.

Человек-оркестр

– Вы – мультиинструменталист. На каких музыкальных инструментах, помимо скрипки, вы играете?

– Раньше я мечтал стать человеком-оркестром, который может играть на всем.

– И в какой-то мере вам это удалось.

– Может быть. Но понятно, что невозможно полноценно охватить всё. Гениальные исполнители посвящали одному инструменту всю свою жизнь. Я понял, что посвятить всю жизнь чему-то одному не смогу, но и охватить всё сразу не получится. Поэтому, поэкспериментировав какое-то время, решил сконцентрироваться на скрипке и фортепиано. В принципе, также могу сыграть на практически любых ударных, гитаре, укулеле… Какое-то время занимался флейтой.

– Как вам удается совмещать церковное и светское исполнительство, удается ли найти некий баланс?

– К сожалению, мне очень трудно найти баланс между эстрадной и духовной музыкой.

Очень трудно найти баланс между эстрадной и духовной музыкой

Думаю, это и невозможно. Еще в студенческие годы я начал играть в электричках, затем стал участником проекта «Музыка в метро», активно выступал и выступаю на улицах. Люблю шутить, что вся моя аудитория – знакомые из электричек. Но во многом это действительно так. Я исполняю свои авторские обработки популярных песен (Виктора Цоя, «ДДТ», «Scorpions» и т.п.), саундтреков из известных голливудских фильмов.

Но сейчас я постепенно ухожу от эстрадного исполнительства. На данный момент меня с ним вынужденно связывает только коммерческий интерес. Находить баланс между эстрадной и духовной музыкой действительно тяжело. Думаю, так нельзя делать. Но на данный момент приходится. В этом году все же стараюсь концентрироваться на духовной музыке и на своей. Пытаюсь делать то, что не вводит в дисбаланс.

 «Я стараюсь, чтобы написанное мной не шло вразрез с духовной музыкой»

– Вы обмолвились о «своей» музыке. В каком возрасте вы начали сочинять?

– С самого моего детства у нас в доме было фортепиано. Года в четыре я начал бренчать на нем что-то свое, мне очень нравилось. Мама это заметила и отдала меня в музыкальную школу на класс композиции. Моим учителем стал Александр Петрович Курченко, который смог мне привить любовь к музыке и сочинительству. Он очень многое делал за меня, а потом говорил, что это сочинил я. Я мог что-то набренчать ему, он это обрабатывал и говорил: «Смотри, у тебя появилась соната! А это фуга!» Он настолько просто всё преподносил, что я смог полюбить и воспринять эту простоту. С того времени я каждую неделю, чуть ли не каждый день, наигрывал какие-то свои настроения на фортепиано.

Но я никогда не записывал ноты – кроме как в музыкальной школе с Александром Петровичем. В остальное время только импровизировал. Сейчас понимаю, что это было большой ошибкой, потому что многое забылось, утерялось…

– То есть по большей части вы держали свои сочинения в голове?

– Большую часть и правда держал в голове. Что-то фильтровалось и со временем оттачивалось, а что-то забывалось. Многое записывал на диктофон. Но это, скорее, были какие-то недоработанные эскизы. Однажды у меня украли телефон, в котором было несколько тысяч каждодневных записей. Я очень переживал, и все-таки продолжал делать новые и новые мимолетные записи. А в какой-то момент понял, что до конца жизни не успею превратить всё это в нечто стоящее. Надо научиться дорабатывать произведения. И только сейчас я стал этим заниматься.

– А в какой момент вы осознали себя как композитор?

– Думаю, это произошло еще в музыкальной школе, когда мы выступали с Александром Петровичем, исполняя мои (а точнее, наши с ним) произведения, когда мы ставили вместе с сестрами спектакли под авторскую музыку…

Я давно мечтал заняться выпуском собственных музыкальных альбомов, но, к сожалению, много отвлекался на эстрадное исполнительство, на современную поп-музыку, как более востребованную большей частью аудитории, слишком много времени уделял уличным выступлениям. Это очень сильно отвлекало. И в какой-то момент я понял, что надо просто брать и делать, даже если нет времени и ограничены возможности, иначе никогда не реализую эту задумку.

– На какой стиль вы опираетесь в своем творчестве? Какую музыку слушаете для вдохновения?

– Меня вдохновляют русские композиторы: Рахманинов (я окончил музыкальную школу, носящую его имя), Прокофьев, Шостакович, Скрябин, Стравинский…

– Сочиняя свои собственные произведения, вы в первую очередь опираетесь на классику?

– Скорее, на атмосферу классики. Она выступает основным вектором направления. Конечно же, большое влияние на меня оказывает и духовная музыка. А также кельтские мотивы. Наверное, мой стиль можно назвать неоклассикой, хотя это довольно странный термин.

– Как вы думаете, может ли светская музыка служить миссионерским целям? Если да, то как и какая?

– Очень даже может. Но все зависит от обстоятельств, от человека: для монаха светская музыка – это шаг назад, а для какого-нибудь заядлого металлиста более легкая, спокойная композиция может стать шагом вперед. Все очень относительно.

Какая музыка может служить миссионерским целям? Музыка искренняя, через которую человек пытается донести до слушателей какие-то свои душевные переживания. Но тут важно понимать, что все очень сильно зависит от самого музыканта: от того, в каком состоянии он находится, как работает над собой, какое у него мировоззрение, что он хочет сказать языком музыки. Музыка – это отражение ее исполнителя. Поэтому задача каждого музыканта – следить за своим духовным состоянием, потому что оно передается слушателю.

– Были ли примеры того, когда ваша музыка становилась для человека неким духовным толчком?

– Такие случаи были. Некоторые ребята, которые сейчас поют вместе со мной, в какой-то момент просто где-то услышали меня (на улице, в метро, в электричке) – и пришли в хор. А недавно, например, произошла такая история. Мне ее пересказал наш батюшка. Я играл на улице неподалеку от нашего храма. Люди, проходившие мимо, останавливались. Большинство, послушав, проходило дальше, а некоторые заходили в храм. Среди последних были две девушки, которые, вот так неожиданно для себя оказавшись в храме, впервые в жизни исповедовались. Хотя я играл не классику и не неоклассику, а ту самую авторскую обработку эстрадной музыки. Это не было что-то высокое. Но для них эта музыка стала тем самым шагом вперед. Конечно, я не знаю, как сложится дальнейшая судьба этих людей. Я просто делаю свое дело.

– А у вас никогда не было желания сконцентрироваться на каком-то одном направлении: на церковном служении или на светском исполнительстве?

– Мы зачем-то сильно разделяем духовное и светское. Мне кажется, очень хорошо, когда эти два направления объединены. Живя в миру, полностью отрешиться от светского все равно не удастся. Но при этом светское в идеале тоже должно находиться в служении Богу. Я стараюсь, чтобы каждое мое дело было при церкви. Сейчас вся моя жизнь строится вокруг храма, всё окружение складывается там. Все мои друзья в основном – люди церковные. И в эту храмовую жизнь вплетается и мое личное творчество. Я стараюсь, чтобы сочиненное мной не шло вразрез с духовной музыкой. Церковная жизнь, так или иначе, влияет на все – в том числе и на то, что я пишу.

Фото: pravoslavie.ru

– Какие у вас творческие планы на ближайшее будущее?

– Постараться максимально развивать храмовый хор. Работать над качеством исполнения, найти побольше мужских голосов (улыбается). Если мы, как я уже говорил, начинали с мужского хора, то сейчас у нас, образно выражаясь, 20 девочек и 3 парня.

– …но при этом все-таки удается сохранять звучание мужского хора!

– Да, как ни странно, удается. И тем не менее работать нужно много над чем. Из личных творческих планов – сказать что-то свое на музыкальном языке, сосредоточиться на работе над авторскими альбомами.

– И один из них уже совсем скоро увидит свет.

– Да, 17 декабря в Доме музыки состоится презентация моего первого альбома неоклассики, который я назвал в честь своей мамы – «Photinia» (Светлана). А на очереди уже много другой музыки, которую нужно доводить до ума. Надеюсь, что получится сделать что-то толковое и доработать свои музыкальные мысли. А еще у меня есть мечта начать писать духовную музыку.

Беседовала Дарья Парменова

6 декабря 2022

Источник: "Православие.ru"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):