Мониторинг СМИ

Православная монахиня и родственница Наполеона

Покровский монастырь в Бюсси-ан-От. Фото: culture.ru

В 2013 году в Покровском женском монастыре, который находится километрах в ста от Парижа, в Бюсси-ан-От, отошла ко Господу монахиня Елизавета Лейхтенбергская. Она была не только одной из последних русских насельниц обители, основанной в 1946 году нашими эмигрантами первой после революции волны, но пра-пра-правнучкой императора Николая I и... Жозефины Богарне, жены Наполеона.

Рассказ о роде, из которого происходила матушка Елизавета, – это история России в деталях. Тех самых деталях, которые вдыхают жизнь в сухие исторические факты. Именно поэтому стоит начать с самого начала.

«Потомки твои будут жить в России»

История их рода началась в 1835 году, когда любимая дочь императора Николая I в день своего шестнадцатилетия попросила особенный подарок: остаться в России навсегда.

Чтобы понять значительность ее просьбы, стоит вспомнить: великие княжны должны были вступать в брак с наследниками правящих династий Европы и вместе с этим навсегда покидать родину. Получается, что в подарок она просила позволить ей выбрать чувства, а не долг. А чтобы никто не сомневался в серьезности ее намерений, она недвусмысленно намекнула родителями, что предпочтет монастырь браку без любви.

Николай I был человеком требовательным и к себе, и к окружающим. Он ждал от своих детей, что и они будут ставить интересы государства выше своих личных. И все же своей любимице отказать он не смог. Обещание было дано. Спустя четыре года великая княжна Мария Николаевна вышла замуж за... родственника Наполеона.

На первый взгляд, выбор неожиданный и даже возмутительный. Во всяком случае, он вызвал волну недовольства среди приближенных русского императора. Да и родственники жениха, герцога Максимилиана Лейхтенбергского, брак одобрили не сразу. Однако сам Николай I не колеблясь дал свое благословение. Он с большой симпатией относился и к самому жениху, и к его отцу Евгению Богарне, приемному сыну Наполеона и бывшему королю Италии.

Как сам Николай Павлович, Евгений был человеком чести. Это качество проявлялось во всех его поступках. В особенности же в том, что он остался верен Наполеону даже тогда, когда все от него отвернулись. Был и еще один крайне важный момент, который имел для глубоко религиозного Николая I большое значение: благословение и предсказание, данное генералу Евгению Богарне преподобным Саввой Сторожевским во время Отечественной войны 1812 года.

Случилось это вот как. Евгений, который всегда сопровождал своего отчима во время военных походов, вел четвертый корпус наполеоновской армии к Москве. Заняв Звенигород, командование разместилось в Саввино-Сторожевском монастыре. В ту же ночь Евгению приснился сон. Он увидел старика, очевидно, русского и, судя по длинной бороде, из крестьян. Вид имел строгий и возвышенный, когда обратился к генералу на чистом французском: «Если ты скажешь своим солдатам, чтобы они в монастыре ничего не грабили, ничего не ломали и все сохранили, ты вернешься на родину живым и здоровым. А твои потомки будут жить и служить России» (цитата из интервью с матушкой Елизаветой Лейхтенбергской).

Сон был настолько ярким и живым, что утром генерал Богарне допросил часовых, кого и по какому праву они пропустили в его покои. Часовые клялись свободами революции, что никто и не приходил. В этот же день Евгений, осматривая монастырь, вошел в храм и увидел на иконе старика, который приходил к нему.

Евгений (Эжен Роз) де Богарне. Фото: Public domain

Происшедшее потрясло французского генерала так, что он без колебаний выполнил наказ дивного старца. Монастырь не тронули. А Евгений Богарне оказался одним из немногих, кто невредимым вернулся домой. Историю о чудесном явлении в его семье знали все. Также все помнили завещание отца, умершего очень рано, всего в 42 года: «Если окажетесь в России, обязательно найдите тот монастырь и поклонитесь мощам святого Саввы».

Максимилиану было всего 6 лет, когда умер его отец, однако наказ его он помнил и исполнил, как только у него появилась такая возможность. А святой Савва стал покровителем семьи великих князей Максимилиана и Марии Николаевны Романовских.

Герцог Лейхтенбергский, а после свадьбы Его Императорское Высочество князь Романовский оправдал и доверие, и надежды царственного тестя. Он стал не только хорошим мужем для Марии Николаевны, не только любящим отцом для их семерых детей, но и достойным членом императорской фамилии. Однако умер он рано. Ему было всего 35 лет, когда у него развилась скоротечная чахотка. Тем не менее сделать успел он очень много не только для своей семьи, но и для России в целом.

Так, великий князь Максимилиан был почетным членом Российской академии наук, президентом Императорской академии художеств, главноуправляющим Горным институтом и начальником Корпуса Горных инженеров. Причем занимаемые им высокие посты не были номинальными, он действительно разбирался во всех этих вопросах глубоко, поскольку имел и прекрасное образование, и соответствующие таланты.

Кроме всего этого, оба супруга были известными благотворителями. Некоторые их проекты существуют до сих пор. Например, в Санкт-Петербурге и сейчас действует созданная ими Максимилиановская больница.

Любовь всем бедам вопреки

Семья, в которой появилась на свет Елена Дмитриевна Романовская-Лейхтенбергская – матушка Елизавета, родилась в охваченной революцией и гражданской войной России. Ее дед, Георгий Николаевич (внук великих князей Марии Николаевны и Максимилиана), и отец Дмитрий Георгиевич воевали в Первую мировую войну. Георгий Николаевич состоял при Российском обществе Красного Креста в штабе Юго-Западного фронта. А его старший сын, девятнадцатилетний выпускник школы военных инженеров, ушел добровольцем в Андреевский конногвардейский полк. Вспыхнувшая революция и вслед за ней беспорядки в армии заставили всю семью в срочном порядке выехать за границу. Самым непростым оказался путь Дмитрия Георгиевича, но именно благодаря сложившимся обстоятельствам он встретил свою супругу.

Герцог Дмитрий Георгиевич Лейхтенбергский

Сразу после Октябрьского переворота Дмитрия арестовали большевики и посадили в Петропавловскую крепость. Возможно, его бы вскоре расстреляли, но один старый знакомый музыкант, ставший теперь тюремным начальством, помог ему бежать. Это была своего рода благодарность родителям Дмитрия Георгиевича, у которых музыкант раньше служил.

После побега князь вступил в армию генерала Врангеля и вместе с ней оказался в Крыму. Он видел, как страна, в которой он родился и вырос, рушится, но поверить в то, что это уже необратимо, не мог. И ему, и многим другим из его окружения казалось, что скоро все вернется на круги своя. Этой верой они жили еще долгие годы уже вдали от родины.

А пока шла борьба за Крым, но и она уже угасала. Красные занимали все более уверенную позицию, а белые выезжали из страны. Вместе с ними отправлялись те, кто не поддерживал новый строй. Желающих оказалось так много, что попасть на пароходы можно было лишь с большим трудом. В те дни Дмитрий Георгиевич оказался в гостях у старой знакомой. Едва войдя в обеденную залу, он увидел за столом молоденькую девушку. Весь вечер он не мог отвести от нее взгляд. Ничего о ней не зная, даже имени, он сказал тогда своему другу: «Вот моя будущая жена».

В этот же вечер он узнал, что 19-летняя княжна Екатерина Александровна Чавчавадзе недавно овдовела и осталась с новорожденной дочерью Ириной на руках совсем одна. Она, так же как и он, находилась некоторое время в тюрьме. Большевики даже вынесли ей смертный приговор и повели на расстрел. Однако чудом она осталась жива, бежала в Крым и теперь искала возможности уехать из России. С большим трудом им удалось найти место на пароходе для Екатерины с дочерью. Спустя пару недель вслед за ними отправился и сам Дмитрий. Живыми и здоровыми добрались они до Рима, где в тот момент находился отец молодого человека Георгий Николаевич. Он дал свое благословение на брак, после чего Дмитрий и Екатерина поселились в Баварии в родовом замке, принадлежавшем роду Богарне.

Детство герцогини Елены Дмитриевны – матушки Елизаветы Лейхтенбергской

Елена родилась 30 мая 1922 года в баварском замке Зеон. Когда-то здесь был католический женский монастырь, основанный еще в X веке. Во время Великой французской революции (1789 г.) насельниц разогнали, а весь монастырь и прилегающие земли отошли в частную собственность. Спустя некоторое время имение выкупила дочь Евгения Богарне. Так замок стал владением герцогов Лейхтенбергских.

Герб Лейхтенбергских

И сама Елена и ее старшая сестра Ирина росли и воспитывались вместе. У них все было общее: няни, гувернантки, игрушки, забавы и шалости. Родители не делали между ними никакой разницы, хоть старшая и была княжной Чавчавадзе, а младшая герцогиней Лейхтенбергской. Впрочем, их воспитывали в убеждении, что титул – это не исключительные права, не ощущение собственного превосходства над остальными. Титул – это долг и ответственность.

Пример подобного отношения к жизни был перед их глазами. Их дедушка, Георгий Николаевич, открыл двери своего замка для своих соотечественников, бежавших от революции. Зеон стал убежищем для многих русских эмигрантов. Тем, кто не смог нигде устроиться, кто искал свое место, кто потерялся и не знал, что делать дальше, – всем здесь давали крышу над головой, всех кормили и, при необходимости, одевали.

На это уходили большие средства, и доходы семьи не покрывали расходы. Георгий Николаевич понимал, что рано или поздно он разорится, но не мог бросить людей в беде. И действительно, к середине 30-х годов семье пришлось покинуть замок, поскольку у них больше не было возможности его содержать.

Это стало очередным уроком для детей: сегодня ты можешь быть богат, а завтра можешь всего лишиться. Не нужно привязываться к вещам, они приходят и уходят, а вот доброе сердце и хорошее воспитание остаются с тобой навсегда.

Но еще до того, как они переехали, у них родился младший брат Георгий. Вся семья души в нем не чаяла, а он удивлял всех спокойным, рассудительным нравом. В отличие от старших сестер, обожавших шалости, он любил проводить время за книгами. Даже когда еще не научился читать, он часами мог рассматривать картинки.

Воспитанием детей занималась няня-англичанка, которая тоже бежала из России. И хоть языка она не знала, с большим уважением и любовью относилась к русской культуре. Была она строгой, но не жестокой. Неизменно наказывала подопечных за шалости. Например, за ложь мыла рот с мылом, а в случае непослушания отправляла в угол. И требовала, чтобы дети неукоснительно исполняли свои обязанности. Несоблюдение обязанностей, говорила она, ведет к хаосу, и рассказывала о том, что творилось в России сразу после революции. Рассказывали об этом и родители. Вообще можно сказать, что они росли на рассказах о своей Родине, которую никогда не видели, и о том, что происходило с ней во время революции. Мысль, что без порядка невозможно процветание и что порядок начинается с тебя самого, они усвоили железно и на всю жизнь.

А вообще, дети понимали, что строгая гувернантка любила их, хоть и по-своему. Они вообще чаще общались с ней, чем с родителями. Те много работали и дома бывали редко. Но по традиции обязательно встречали праздники вместе.

Великим и Рождественским постом к ним в домовую церковь приезжал православный священник. Семья собиралась тогда в храме и пела за богослужениями. В эти дни все старались исповедаться и причаститься.

На Рождество, Пасху и другие семейные праздники они собирались за одним столом. Это было счастливое время. Особенно детям нравилось слушать, как мать поет под гитару чарующим низким голосом русские романсы. В этот момент они замирали от восторга и радости. Обязательно на каждом застолье взрослые поднимали бокалы за Родину. Говорили о том, что однажды обязательно вернутся, строили планы. Россию и только Россию они считали своим домом. Дети, которые ни разу там не были, горячо любили свою страну и всегда, без всяких колебаний, считали себя только русскими, несмотря на родство с французскими, немецкими и норвежскими королевскими домами. У них было счастливое детство, которое они потом любили вспоминать, но, как все хорошее, и оно прошло. Их детство кончилось вместе с началом Второй мировой войны.

Поиск жизненного пути

В 1939 году вся семья покинула Баварию. Старшей сестре Ирине было тогда уже 20 лет, а Елене 17. Обе они окончили школу, вернее, пансион при женском католическом монастыре. А потом Елена поступила в русский институт, находившийся в Югославии. Это учебное заведение было основано вдовой генерала Духонина, и преподавали в нем русские профессора из эмигрантов. Девушка была счастлива попасть в родную среду, но через год началась война, и Елена вернулась домой. Ее родители приняли решение уехать из Германии в Канаду, поскольку у их отца там был дом.

История повторялась: они снова вынуждены были бежать. Через Швецию, где они целый месяц ждали корабль, они отправились в Нью-Йорк, а уже оттуда в Квебек. Правда, в доме они собирались вместе только на праздники, как это было принято в их семье. В остальное время все работали.

Ирина и Елена поступили на военную службу и стали разведчицами. Получилось это совершенно случайно. На каком-то званом обеде обе они познакомились с морским офицером. Разговорились, и он попросил их о помощи в переводе с немецкого, поскольку обе они в совершенстве владели этим языком. Вот так получилось, что всю войну сестры читали и переводили перехваченные письма.

После войны Ирина вышла замуж и переехала в Нью-Йорк. Елена отправилась вслед за ней. Каждое воскресенье сестры ходили в православный храм и пели в хоре, но жизнь при этом вели светскую.

Елене порой казалось, что она как бабочка, которая легко перелетает с цветка на цветок и нигде не задерживается. Она жила легко и весело, но все чаще к ней приходила мысль, что самого главного в ней не хватает. А вот чего именно, она понять не могла. Осознание пришло к ней не вдруг. Случайные, казалось бы, события, однажды связались воедино и она нашла то, что искала.

Елена жила легко и весело, но все чаще к ней приходила мысль, что самого главного не хватает

Первым звеном в этой цепи стало посещение Ново-Дивеевского монастыря, который находится недалеко от Нью-Йорка. В тех местах она с подругами оказалась случайно. Одета была совсем не для того, чтобы совершать паломничество, но на уговоры спутниц поддалась и вошла внутрь.

Успенский ставропигиальный женский монастырь «Ново Дивеево»

Семья Елены особенно почитала преподобного Серафима Саровского, и ей захотелось приложиться к находящейся здесь чудотворной иконе. Елена хорошо помнила рассказы матери о том, как ее брата, Виктора, спас преподобный. Случилось это во время Гражданской войны. Прямо с поля боя раненого офицера вывел старичок-крестьянин. Он привел молодого человека в деревню, где переодел в крестьянское платье и перевязал рану. Виктор отлежался и, как только почувствовал себя лучше, отправился в Крым. Там он нашел свою сестру Екатерину. Однажды они вместе оказались в храме, и Виктор, увидев икону святого Серафима Саровского, узнал своего старичка. С тех пор оба, и брат и сестра, всегда носили икону преподобного с собой.

Когда Елена, охваченная желанием поблагодарить чтимого ими святого и помолиться перед его иконой, вошла в храм, то увидела, что образ закрыт тканью. На ее вопрос, можно ли приложиться, ей ответили, что именно сегодня по определенным причинам нельзя.

Много лет спустя, рассказывая об этом своей келейнице, она не могла удержаться от слез: «Ты понимаешь, преподобный не захотел меня видеть. Он отвернулся от меня!»

Событие это потрясло девушку. В тот момент она остро ощутила, что тратит свою жизнь впустую, что не исполняет того, для чего была рождена. С этого времени Елена начала задумываться о монашестве, но конкретных шагов не предпринимала до тех пор, пока не заболел ее брат.

Георгию было всего 30 лет, когда ему диагностировали рак головного мозга. Болезнь развивалась быстро, и большую часть времени он проводил в больнице. Елена уволилась с работы, чтобы ухаживать за ним. Георгия мучали сильные боли, что заставляло страдать и его сестру. И он, чтобы отвлечь ее и отвлечься самому, просил Елену читать ему жития святых. Девушке удалось раздобыть несколько книг, и она часами читала одно житие за другим, сидя у кровати больного. Это приносило облегчение обоим. Через несколько месяцев Георгий умер. Очень жалела Елена о том, что он не оставил наследников. Винила и себя, и мать за излишнюю требовательность к избранницам брата. Переживала, что они лишили его семейного счастья.

Когда Георгий умер, Елена уже не сомневалась в том, что хочет стать монахиней. Следовало теперь выбрать монастырь. Ей хотелось попасть в Горненский на Святой Земле, но у нее так и не получилось оформить документы. Что ей оставалось делать? Только молиться и просить Бога все устроить. Так она и сделала.

Монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в Бюсси-ан-От

После смерти брата Елена много времени проводила на кладбище. Она молилась возле его могилы или сидела на скамейке у храма. Однажды к ней подсел архиепископ Иоанн Сан-Францисский.

Какое-то время они сидели молча, а потом владыка спросил, кто у нее здесь похоронен. И Елена, зная о том, какие чудеса происходят по его молитвам, рассказала ему о Георгии, о его болезни и о том, как непросто ей пережить утрату. Рассказала она и о своем желании пойти в монастырь и о трудностях, которые не дают ей исполнить желаемое.

Она ждала наставления, утешения, совета, но владыка только вздохнул:

– Вечная память рабу Божию Георгию. А ты не горюй, все устроится.

Через несколько дней, когда Елена красила крест на могиле брата, к ней подбежала знакомая монахиня:

– Приехала игумения из Франции и хочет тебя видеть.

Так Елена познакомилась с матерью Евдокией, настоятельницей Покровского монастыря в Бюсси-ан-От. В тот день они долго разговаривали. Матушка расспрашивала и внимательно слушала, а Елена отвечала искренне, ничего не утаивая. Наконец, игумения пригласила ее в гости. Просто в гости, ничего не обещая и ни на чем не настаивая. Елена собралась и приехала. Приехала и осталась навсегда. Происшедшее она восприняла как знак, как волю Божию и заботу брата о ней.

4 декабря 1964 года герцогиня Елена Георгиевна Лейхтенбергская стала насельницей женского монастыря Покрова Пресвятой Богородицы.

Монастырь Покрова Пресвятой Богородицы

Через много лет, она рассказала своей келейнице о том, как впервые войдя в монастырскую ограду, она ощутила, что вот он, ее дом. Дом, которого она никогда не имела до этого момента. Сомнения и беспричинная грусть, так часто посещавшие ее, сменились спокойствием и радостным расположением духа. Ей нравилось здесь все, и она усердно следовала уставу даже в мелочах. Сестра Елена помнила слова, которые часто слышала в детстве и от родителей, и от гувернантки: большой порядок начинается с малых поступков. И: верность тому или иному делу в первую очередь проявляется в деталях. Она неотступно следовала этим правилам. Кроме того, именно через полное послушание она ощущала себя неотъемлемой частью удивительного мира, в котором она оказалась.

Еще до приезда в монастырь она получила первое свое послушание. Вместе с сестрой Мери, англичанкой по происхождению, но великолепно знавшей русский язык (тогда еще все насельницы должны были его знать), они стали переводить и печатать духовные книги.

Так родилась знаменитая монастырская типография. Книги, которые они издавали, больше нигде было невозможно достать. А первым их трудом стал акафист преподобному Серафиму Саровскому. В 1979 году сестра Елена приняла постриг, к которому долго готовилась и которого очень ждала. Она сама переписала «Последование Малого Образа, еже есть Мантия», чтобы ясно понимать и знать смысл и значение происходящего.

Новое имя ей было дано в честь праведной Елисаветы, матери Иоанна Крестителя.

Матушку Елизавету любили все в монастыре. У нее был удивительно легкий нрав: она никогда не ставила себе в заслугу свое происхождение, и ее даже огорчало, если ее титулом интересуются больше, чем ей самой. А ведь многих действительно привлекала история ее семьи и то, наследницей какого рода она была. Люди приезжали с разных концов мира, чтобы посмотреть на нее. Матушка встречала всех с неизменной любезностью и радушием. Особенно радовалась паломникам из России и удивлялась количеству тех, кто пытался приписать себе родство с Лейхтенбергскими.

Все эти люди не понимали того, что было ясно ей: титул – это не статус и ощущение собственного превосходства над остальными. Это не то, чем можно хвастаться и кичиться. Титул – это обязанности и ответственность. Это неоплатный долг перед Родиной и желание служить ей до последнего вздоха, до последней капли крови. Впрочем, свои взгляды она тоже никому не навязывала и никогда не считала себя лучше или выше других.

Матушка отошла ко Господу в ноябре 2013 года. Перед смертью она тяжело болела, но пока могла ходить, каждый день посещала часовню преподобного Серафима Саровского, которую выстроили сами сестры. На аналое до сих пор лежит икона преподобного, на которой он изображен стоящим на камне с воздетыми руками. Матушка приходила, опускалась на колени и, тоже воздев руки, горячо молилась об обители, которая стала ей настоящим домом. Она просила о том, чтобы в монастыре, созданном русскими монахинями, никогда не прерывалась служба на церковнославянском языке. Просила она и о том, чтобы преподобный привел сюда русских сестер, и о том, чтобы традиции, сложившиеся с самого основания, не прервались.

Сейчас в Покровском монастыре Бюсси-ан-От нет насельниц из России. Однако игумения, мать Эмилиания, строго следит за соблюдением традиций. Теперь уже не требуется знание русского языка при поступлении, но церковнославянский сестры учат обязательно, и он всегда звучит за богослужениями.

Серафима Муравьева

30 мая 2025

Источник: Московский Сретенский монастырь

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):