Благовест-Инфо

«Нашими помощниками были главные критики»

Реставратор Виталий Скопин – о восстановлении Преображенской церкви в Кижах

Министерство культуры России официально объявило о завершении реставрации Преображенской церкви Кижского погоста – самого знаменитого русского деревянного храма, с 1990 года – объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО. «С открытием летнего сезона 2020 года храм будет готов принять первых посетителей. 19 августа 2020 года, в престольный праздник Преображенской церкви, здесь пройдет первое богослужение с 1937 года», – говорится в сообщении Минкультуры РФ.

Эти сроки были обозначены еще летом 2017 года. Как мы рассказывали, они тогда удивили министра культуры РФ Владимира Мединского: «Церковь построили за сезон – а вы реставрируете ее уже десять лет».

На самом деле можно считать, что и все двадцать: концепция реставрации Преображенской церкви была утверждена в 2000 году, эскизный проект выполнен в 2001-м, работы на памятнике начались в 2009-м. К тому времени храм уже почти 30 лет, с 1980 года, был признан аварийным и закрыт для посетителей. 

Сейчас Преображенская церковь освобождена от реставрационных лесов. В интерьере, где демонтирован металлический каркас, поддерживавший храм с 1980-х гг., собран отреставрированный аутентичный иконостас высотой семь метров, насчитывающий 105 икон.

Как напоминает Минкультуры РФ, «активная фаза реставрации началась в 2009 году благодаря подписанному В. В. Путиным Плану мероприятий по реставрации архитектурного ансамбля Кижского погоста и развитию инфраструктуры музея-заповедника».

«Специально для объекта, – сообщает федеральное министерство, – была создана не имеющая аналогов в мире технология поэтапной переборки сруба. Вся 600-тонная 38-метровая конструкция была вывешена на смонтированном внутри металлическом каркасе. При этом храм снизу вверх разделили на семь реставрационных поясов, каждый из которых можно было изъять из сруба, не потревожив остальные.

Церковь подняли целиком и подвели под нее ленточный бутобетонный фундамент. Затем пояса по одному, начиная с нижнего, извлекали из конструкции и везли в созданный на острове Плотницкий центр, где работы велись круглый год. Пояс вновь собирали и обследовали на предмет отклонений от первоначальной геометрии, искажавших пропорции и грозивших обрушением постройки.

Все что можно старались сохранить, пытаясь максимально избежать утрат исторического материала. Древние бревна с хирургической точностью реставрировали с помощью «коронок», «протезов» и «вычинок» по авторской методике начальника Плотницкого центра музея, реставратора высшей категории Андрея Ковальчука. Одновременно поясу возвращали историческую геометрию. После окончательных корректировок возвращали в сруб церкви, и в цех Плотницкого центра отправлялся следующий пояс. В итоге доля замены исторического материала составила 36 процентов…

Чтобы оценить масштаб работ, следует помнить, что один сруб содержит около 3000 бревен (некоторые – более 15 м длиной), общей длиной свыше 10 км. Всего отреставрировано 742 бревна, в которых выполнено свыше 1100 вставок общим объемом 25 кубометров. На покрытие главок церкви потребовалось почти 40 000 лемешин – осиновых черепичек, каждая из которых была изготовлена вручную по древней технологии,  исключительно плотницким топором».

Перображенский храм осенью 2018 г. 

Реставрацией Преображенской церкви занимались архитектор высшей категории Владимир Степанович Рахманов (скончался в декабре 2019 г.; автор проекта) и реставраторы деревянного зодчества высшей категории Виталий Скопин, Алексей Чусов и Андрей Ковальчук, мастера Плотницкого центра Кижского музея-заповедника, ООО АРЦ «Заонежье» и ООО АФК «Алекон».

Предварительные итоги работ на Преображенской церкви «Хранители Наследия» подводили в апреле 2019 года, когда была закончена реставрация сруба храма.  

Сегодня мы хотим предоставить слово архитектору-реставратору, директору АРЦ «Заонежье» Виталию Скопину, руководившему реставрационными работами на завершающем этапе. По нашей просьбе он написал небольшой комментарий-мемуар:

 «Наверное, одним из самых запоминающихся дней на великом памятнике стал для меня – последний. Это 15 апреля 2020 года, когда наш коллектив подметал полы в Преображенской церкви, успевая день в день к положенному сроку. День заканчивался, мести уже было нечего, а ребята не расходились. Большинство из них – те, кто работал с первых дней 2011 года, когда основная реставрация только начиналась.

Не расходились, потому что сложно было принять, что самое важное в нашей жизни уже случилось и ничего подобного по масштабу, сложности и важности уже не произойдет. Тогда не было чувства эйфории, радости или профессионального счастья. Мне это напомнило долгожданный день моего «дембеля» в армии. Это самый главный и счастливый день, которого ждут, который заставляет солдата считать дни и часы. Но вот он наступил, а в душе какое-то смятение и удивление. Радость куда-то делась. В случае с великим храмом она исчезала на фоне того, что происходит с памятниками деревянного зодчества в целом. И как дальше помогать им в столь сильно изменившейся не в лучшую сторону ситуации, когда профессиональные данные стали далеко не главным фактором востребованности. Когда реставрационный процесс тонет в бюрократических…  Но сейчас не об этом.

В 2011-м мы смотрели на памятник уже совсем другими глазами. Перед нашим первым участием в конкурсе это была не просто большая и очень красивая церковь. Теперь храм рассматривался как тяжелобольной пациент. Ему нужна была качественная диагностика и собственно грамотно проработанный сценарий лечения. Болезнь представляла из себя набор серьезнейших деформаций (их причину тоже предстояло осознать по-новому), поражение части материала, серьезный общий наклон храма в целом. Самым необычным был внутренний металлический каркас, который один известный журналист ассоциировал с «противотанковыми ежами». С одной стороны, именно эти «ежи» позволили храму не рухнуть с 1981 года, когда крены достигали уже критических значений. С другой – тогда было не совсем понятно, как в интерьер возвращать отреставрированные внутренние элементы. Многие из читающих эти строки должны воскликнуть – «для ответа на эти вопросы существует проект». Увы! Даже на небольших объектах проект – до того, как памятник разобран и до-изучен – это лишь своего рода план, направление, идея. На Преображенской церкви этим вопросом с самого начала занимался Владимир Рахманов. Очень немногие в России могут сравниться по профессиональному уровню и опыту с этим человеком. Если бы Володя был сейчас жив, уверен, он бы подписался под каждым вышесказанным словом в отношении проектирования реставрации памятников деревянного зодчества. (Владимир Степанович умер в декабре 2019 года, так и не увидев окончательный результат своей работы).

Конечно, я перечислил лишь общие проблемы храма, которые решались при реставрации. Но как это происходило – это-то и есть самое интересное.

Моя организация – ООО «Архитектурно-Реставрационный центр «Заонежье»» – начинала работу в этом проекте не как слепой исполнитель, а как партнер. Прежде всего я имею в виду то, что у нас было право голоса. Например, до разборки нижнего пояса мы проявили инициативу и проанализировали, насколько разъехался в стороны за 300 лет нижний ярус венцов. Интересно, что до реставрации Преображенки существовала формула, что нижние венцы разбирать нельзя, так как они рисуют первоначальную геометрию осей. На них и нарубали новые нижние заменяемые венцы. Часто это приводило к серьезным ошибкам.

Наши замеры показали расползание нижней части сруба на 30-40 см по диагоналям. В итоге было принято решение начинать реставрацию сруба не с нижних венцов, а с уровня балок. Мы вернули балки на места – в свои гнезда – и получили изначальную геометрию, под которую подстраивали нижние реставрируемые венцы. Это было новым подходом к переборке деревянных срубов.

Но что бы мы сделали одни? Нам очень повезло с альянсом, с партнерами. К реставрации очень серьезно и не быстро готовились. Собственно, подготовка длилась практически все первое десятилетие XXI века. Был построен завод на острове для реставрации храма в «больничных» условиях. Усилен внутренний каркас для поярусного вывешивания церкви – и куча других «мелочей». Одна из самых важных задач – заготовка реставрационного материала – решалась как никогда прежде. Ваш покорный слуга принимал в этом самое непосредственное участие. К реставрации в 2011 году мы подошли не только с беспрецедентной подготовкой, но и со сколоченным уникальным коллективом. Ядром этого коллектива были Э.В. Аверьянова и Н.Л. Попов. Именно эти люди обеспечили будущую реставрацию всем необходимым и впоследствии участвовали в ней до 2014 года. Всю «металлическую» историю взял на себя Саша Савельев и его коллектив «Алекон».

До 2015 года протезированием бревен занимался коллектив Плотницкого центра под руководством Андрея Ковальчука. Инженерную часть вел Иосиф Раша. Мой коллектив занимался непосредственно реставрацией сруба церкви, главок и т.д. К сожалению, с 2016 года Плотницкий центр уходит с храма, и мы уже полностью ведем реставрацию церкви, за исключением работы с металлом. Список ценнейших участников этого грандиозного процесса можно было бы продолжать. Ключевую роль в реставрации играли Елена Богданова (директор музея «Кижи»), Татьяна Незвицкая, ее заместитель по реставрации, Алексей Шашкин.  Им предстояло возобновить процесс реставрации после возникшего в 2014–2015 годах перерыва.

Вы удивитесь, если я скажу, что вся эта перечисленная мною армия участников вряд ли могла рассчитывать на успешную научную реставрацию. Даже такого количества профессионалов было недостаточно для решения возникающих вопросов. Но у нас были невероятно сильные помощники. Парадоксально, но сначала ими были главные критики проекта – академик Вячеслав Петрович Орфинский и реставратор Александр Попов. Их «ковровые бомбардировки» в прессе и на профессиональном поле до 2013 года держали в тонусе нас всех. На их вопросы невозможно было не отвечать. Таким образом, памятник был защищен от необдуманных решений. Мы понимали, что даже небольшие ошибки под лупой критики таких мощных профессионалов нам могут очень дорого обойтись. Но кроме критики, нам нужны были и сильные советчики. Ими стали члены рабочей группы, делегированные Министерством культуры РФ из членов Научно-методического совета при министерстве. Их опыт, которым они делились с нами каждый раз, когда мы о нем просили, имел ключевое значение. И наконец, каждый приезд совета совпадал с визитом миссии ЮНЕСКО.

И тут памятнику невероятно повезло, потому что в нее входили не просто чиновники, а специалисты мирового масштаба. Они и были арбитрами высшего класса. Не всегда я сразу понимал их решения и рекомендации. Но проходило время, и я убеждался, что решения миссии были всегда взвешенными и очень полезными. Сейчас можно уверенно говорить, что реставрация Преображенской церкви велась на международном уровне, с соблюдением законов и принципов не только российских, но и международных норм.

В итоге нам удалось вернуть в сруб около 70 процентов исторического материала (не стоит к ним относить покрытия кровель и лемеха – это то, что меняется каждые 40 лет).

Мой заместитель Алексей Чусов вместе с Владимиром Рахмановым и коллегами смогли разгадать «пазлы» с деформациями. Храм сейчас настолько строен и прям, насколько в принципе это было возможно сделать, учитывая, что большая часть исторического материала вернулась.

Конечно, в процессе реставрации открылось немало нового, порою удивительного. Уже в последние месяцы реставрации Алексей Чусов разгадал загадку, как предки поднимали внутри храма бревна и грузы наверх. Полтора года назад Володя Рахманов обнаружил в уровне верхнего восьмерика следы, которые рассказали нам о «лифтинге» храма в XIX веке на его уровне. Конечно, масса интереснейших открытий. О них читатели смогут узнать в книгах, которые появятся совсем уже скоро.

И несколько слов о будущем. На страницах «Хранителей Наследия» уже был острый материал на тему обшивки Преображенского храма. Верхний восьмерик, как наиболее пострадавший, был обшит. Интересно, что сейчас этот момент практически не читаем даже для специалистов, если специально не заострять на этом внимание при приближении к храму. Это был единственно возможный способ не сделать верхний восьмерик практически полностью новодельным. Сейчас дискуссия о будущем обшивки храма заглохла. Мы до сих пор не можем оправиться после смерти Владимира Рахманова. Он в последние годы соглашался с теми, кто говорил, что уже отнюдь не молодое тело храма возможно сохранить для потомков, вернув обшивку. Предвижу активные выступления критиков этой концепции, возмущения на тему потери первозданной красоты бревенчатого сруба. Все это будет. Но критикам наиболее эффективного способа консервации и сохранения памятника предстоит предложить что-то альтернативное, чтобы их внуки имели возможность общаться с подлинником, а не с копией, которой Преображенская церковь – без обшивки – станет после очередной реставрации лет через пятьдесят».

29 апреля

Фото: Минкультуры РФ; Виталий Скопин; Кижский музей-заповедник

Источник: "Хранители наследия"