Благовест-Инфо | www.blagovest-info.ru info@blagovest-info.ru |
Размышления Роуэна Уильямса, бывшего архиепископа Кентерберийского
| Версия для печати. Вернуться к сайту |
Фото: middleeasteye.net
На прошлой неделе, в первые дни после смерти королевы Елизаветы, один из журналистов задал вопрос для интервью: «Королева была помазана на коронации, не так ли? Повлияло ли это на то, как она видела свою роль?» Об этом рассуждает Роуэн Уильямс, бывший архиепископ Кентерберийский в статье для First Things.
Образ помазанного монарха пронизывает Писание, давая нам титул – «Христос», – которым мы признаем нашего Спасителя. Для литературоведов и историков это образ, который также часто посещает драмы Шекспира, самые острые дебаты и конфликты британской политической истории. Его использовали для того, чтобы мистифицировать и превозносить монархию способами, которые большинству из нас сейчас показались бы в лучшем случае неудобными.
Но если мы немного отойдем от истории и подумаем о богословии помазания, то сможем лучше понять, к чему вел этот вопрос журналиста. Помазание – при крещении или рукоположении – означает, что кому-то дается новое место в сообществе Народа Божьего. Это не должностная инструкция и не карт-бланш для власти и привилегий. Он создает отношения с Богом и с сообществом веры и обещает благодать, чтобы сделать эти отношения живыми и процветающими.
Служба коронации имеет много общего с рукоположением: она выделяет кого-то, кто занимает определенное положение и чья цель состоит в том, чтобы проявить что-то в жизни всего сообщества, и сделать это, прежде всего, просто находясь там, придерживаясь идеалов и чаяний сообщества. Обоснование теологической традиции говорит нам, что священство связано не с успешными или достойными заслугами человека, а с верностью своему положению ради мира и благополучия общества. Оно не освобождает священников от порицания и осуждения, когда это необходимо, и не дает им неоспоримого права побеждать в каждом споре. Дело не в этом… Оно существует для того, чтобы мы могли собраться вокруг чего-то, кроме наших предпочтений, тревог и предрассудков.
И это то, что означает царское помазание на самом важном уровне – дар Святого Духа, чтобы удерживать хрупкую человеческую личность в верности этому месту, где сообщество может собираться для восстановления и обновления. Нет никаких сомнений, что именно такой королева Елизавета считала свою роль. Это было призвание, за которое она была одарена благословением и благодатью, и помазание было его сердцевиной. Иногда в Виндзорском замке она показывала посетителям свою небольшую книгу ежедневных молитв за недели, предшествовавшие самой коронации, – молитвы и размышления, написанные для нее тогдашним архиепископом Кентерберийским. Было видно, что эти размышления глубоко проникли в нее, и что она все еще строила свою жизнь в соответствии с тем, что там было изложено.
Люди недоумевали, почему она не отреклась от престола, когда стала немного слабее (хотя ее физическое здоровье оставалось необычайно крепким до самых последних месяцев). Но она никогда не рассматривала свою роль как нечто, от чего могла бы отказаться. В этом она вторила Папе Иоанну Павлу II, игнорируя давление преклонного возраста и уязвимости, потому что ее положение не было таким, в котором важны успех, производительность, публичный гламур. Но что она действительно сделала, так это очень тщательно спланировала переход к своему преемнику, разделив обязанности, сместив ожидания, осторожно подготовив нацию, насколько это было возможно, к своему уходу.
Это было типично для королевы – с ее поразительным отсутствием эгоизма. Когда я был архиепископом Кентерберийским, мне приходилось встречаться со многими политическими лидерами по всему миру. Честно могу сказать, что ни один из них не произвел на меня такого впечатления, как королева. Ни у кого не было такой степени внимательности, ненапыщенной ясности ума, отсутствия колких или оборонительных реакций. Она могла быть резкой или язвительной; у нее было сильное чувство юмора и настоящее нетерпение к клише и угодничеству. Тем не менее, ее глубокая доброта всегда была очевидна, а сухой и сбивающий с толку юмор был великим даром, помогающим смотреть на вещи в перспективе.
Я с восхищением наблюдал, как она – год за годом – становилась все более откровенной в своих публичных выступлениях (особенно на Рождество) в выражении своей христианской веры. Всегда не навязчиво и не агрессивно, но таким образом, что было абсолютно ясно: она знала, откуда черпает свое видение и свою силу. В то же время ее взаимодействие с другими религиями было на удивление сильным и позитивным, и я слышал, как имамы, раввины и свами восхваляли ее сочувствие и проницательность. Как и ее муж, она внимательно слушала проповеди и была готова обсудить их и бросить вызов. Причащать ее, когда она посещала Генеральный синод Англиканской Церкви, – это была особая привилегия.
Слуга Божия – и, без сомнения; щедрый, мужественный, терпеливый и молитвенный человек. Не в последнюю очередь она была той, чье переживание своей роли поддерживало вопрос о том, как все более секулярные общества находят прочное единство в отсутствие великих общих символов благодати, в отсутствие того «покрова», который предлагает нам идентичность большую, чем наше собственное племя и группа интересов, и удерживает нас в родстве, которое нам не нужно для себя изобретать».
Роуэн Уильямс, бывший архиепископ Кентерберийский для «First Things»
Перевел Сергей Сабсай
20 сентября 2022
Источник: "Сибирская католическая газета"
