Благовест-Инфо

Смерть, Воскресение и «неотвеченные вопросы»

Издательство «Никея» представило книгу священника Максима Вараева о заупокойной молитве

Москва, 25 ноября, Благовест-инфо. Презентация книги священника Максима Вараева «Смерть и воскресение: семь слов о заупокойной молитве» (М.: Никея, 2014) состоялась 21 ноября в Культурном центре «Покровские ворота». В своей книге молодой священник размышляет  о богословии смерти, об уповании на Бога, о «памяти смертной» и о возможности преодоления страха смерти. Своим пастырским опытом поделился автор предисловия к книге протоиерей Алексий Уминский. Он сформулировал несколько важных «неотвеченных вопросов», актуальных для современного мира, но пока еще не осмысленных богословием. «Эта книга – начало постановки вопроса о богословии смерти, которого пока практически нет», -- так оценил значение нового издания о.Алексий.

Смерть – это настолько «травмирующая» тема, что люди, в большинстве своем, предпочитают о ней  «не знать», отодвигают ее на периферию сознания, чтобы избежать психологического дискомфорта. «Человек живет так, как будто смерти нет. Но она иногда врывается в мировоззренческую клетку, и человек попадает в мир реальности. Тогда возникает вопрос: есть ли нечто большее, иной мир – не где-то потом, а соприсутствующий с миром этим… Тогда возникает некое религиозное чувство, которое оказывается первым импульсом к поиску абсолюта, красоты, которая противостоит хаосу», -- рассуждал о. Максим. В этой связи он отметил, что заупокойные молитвы – «в первую очередь, о тех, кто молится, это покаянные молитвы о живых». Священник полагает, что последствия гуманитарной катастрофы ХХ в. постепенно преодолеваются: после периода квази-магического «заговаривания» смерти, которое имело место в культуре второй половины ХХ в., наступила пора некоторого переосмысления  темы смерти. Это коснулось и Церкви – например, недавно появился чин молитвенного утешения родственников самоубийц…

О.Алексий не согласился с тем, что отношение к смерти меняется. Он перечислил еще ряд ситуаций, которые нуждаются в безотлагательном церковном  осмысления. Например, это запрет на отпевание детей, умерших некрещеными, в православных семьях – о.Алексий вовсе не предлагает их отпевать, как членов Церкви, но как можно их провожать безо всякого церковного поминовения? Или проблема крещеных, но далеких от Церкви людей: вот их-то  как раз отпевать можно, но зачастую это превращается лишь в «оплаченную требу», что является «очень тяжелым переживанием для каждого священника – каждое слово чинопоследования отзывается ложью». Протоирей не исключает, что для таких случаев нужно составить особый чин, который должен сопровождаться серьезной проповедью. В частности, о том, что человек может умереть духовно еще во время своей биологической жизни, если он «принципиально далек от Центра жизни, от Бога». И тогда это «трагедия вдвойне: человек не жил, да еще и умер».

Самым «неисследованным» с богословской точки зрения вопросом о.Алексий считает вопрос о том, что происходит с душой после смерти и каким образом верующие могут осуществлять свою связь с усопшими близкими. По словам священника, сам он имеет «крошечный опыт» знания о «той жизни». Однако здесь больше вопросов, чем ответов: мы не знаем доподлинно, каким образом мы можем вступать с ними в диалог? Можем ли мы  с ними разговаривать, им молиться? Кто может реально свидетельствовать об этом? Насколько можно считать общением сложившуюся традицию поминальных записок, чтения Псалтири за усопших, панихид и т.д. ? Что касается учения о мытарствах, которое сформулировано в апокрифических текстах и подробно расписывает посмертный путь души, то оно не имеет основания в Священном Писании, оно возникло в VIII в., напомнил  о.Алексий. Люди «хватаются за сны» в надежде таким образом получить весточку «оттуда», но Церковь призывает не верить снам. Постсоветские поминальные  ритуалы:  «гражданские панихиды», поминовения водкой на кладбище, оставления на могиле сигарет и даже мобильных телефонов, преувеличенное внимание к надгробиям и т.д. – разве это не «задабривание», «подкупание» смерти, отголоски архаичных, языческих верований?

У о.Алексия нет ответа на вопросы о посмертном существовании души. Но из глубины собственного опыта и опыта других людей он свидетельствовал о том, что настоящая любовь не может умереть, ведь это божественное свойство. И бывает так, что ушедший любимый человек иногда самим фактом своей смерти, через боль оставшихся и ощущение потери смысла, вдруг «призывает жить» -- «и ты можешь отозваться», «поделиться своей жизнью» с усопшим, изменить свою жизнь, обратившись ко Христу.  

Оба священника также говорили о людях, которых им довелось провожать в их последние часы. По словам о.Максима, зачастую люди неизлечимо больные, страдающие открывают для себя на последнем рубеже счастье жизни. А о.Алексий сказал: «Священники – счастливые люди, они видят много смертей. Мы можем  учиться у тех, кто уже победил смерть, кто полон благородства, ничего не боится, готовясь с достоинством принять смерть. Ты видишь, как человек вдруг становится христианином».

Ответив на многочисленные вопросы, которые касались, в основном, возможности общения с умершими близкими, способов их поминовения, о.Алексий подытожил: «Молитва и любовь – ничего другого не придумано. И не надо».

Юлия Зайцева